— На бруфарин, — для пущей ясности Тамара повторила еще раз, по слогам: — Бру-фа-рин! Это такая жидкость для пропитки дерева. Предохраняет от гниения, убивает вредителей. Сильный яд, между прочим, вызывает паралич сердечной деятельности. Информацию я нашла в Интернете… Ума не приложу, кому он понадобился, но это неважно. Важно то, что заказ сделан от моего имени и подпись тоже отдаленно похожа на мою. Но подпись не моя, и бруфарин я никогда не заказывала. Зачем мне морилка? А бланк с моей фамилией есть. Я могу вам его показать, если…
— Покажите, пожалуйста, — попросил Михаил. — Очень любопытно.
— Понимаю, вам хочется убедиться, что все это не мой досужий вымысел.
Тамара уехала в спальню и тотчас же вернулась обратно, не дав Михаилу возможности как следует обдумать новость.
— Вот! — сказала она, протягивая Михаилу лист формата А4. — Можете убедиться.
Плохонькая бумага из самых дешевых, сверху — логотип и название фирмы, какое-то ООО «Юконаан-энтерпрайз», ниже крупными буквами «Накладная по интернет-заказу № 000059842 от…» и буквами помельче: «Покупатель — Велманская Тамара Витальевна. Адрес доставки — МО, Дмитровский район, поселок „Северная мечта“, дом 14». Все верно… «БРУФАРИН КОНЦ. 0,250 л — 1 шт. — 572–00». Недешев, однако, бруфарин. «ДОСТАВКА — 500–00. ИТОГО — 1072–00». Хорошо еще, что за пятьсот рублей в такую даль привезли, могли бы и больше взять. «Заказ мною получен, претензий не имею». Подпись — заглавное «Т», заглавное «В» и недлинные завитушки. В верхнем левом углу приколоты два кассовых чека на 572 и 500 рублей.
— Я подписываюсь похоже, но не так размашисто, — прокомментировала Тамара. — Вот и думаю теперь — откуда взялся этот бланк, кто его заказал, как он оказался среди салфеток, где этот бруфарин… Что вообще происходит? Не могла же я сама заказать его и забыть? И что я собиралась морить? Может, это Макс заказал? Он тогда еще был жив, умер неделей позже. Но зачем Максу морилка? Он же был идейным белоручкой…
— Это как? — не понял Михаил.
— Это когда гвоздь не забиваешь не потому, что не умеешь, а потому, что считаешь это ниже своего достоинства. Не царское, мол, дело.
— А вы совсем ничего не помните? — осторожно уточнил Михаил.
— Совсем! — нахмурилась Тамара. — Если бы это было что-то из того, что я постоянно заказываю, я бы еще могла допустить, что забыла, а девочки, делая уборку, машинально засунули эту бумажку в сервант…
«Интересно, а зачем Тамаре понадобилось лезть в сервант? — подумал Михаил, возвращаясь к рассматриванию накладной. — Она же не занимается сервировкой и вообще хозяйством. Врет? Или не врет? Надо бы еще взглянуть на тот экземпляр, что нашла Анна, сравнить».
— И у вас нет соображений по поводу того, как можно использовать бруфарин?
— А как можно использовать морилку? — удивилась Тамара. — Для того чтобы морить…
Михаил был занят своими мыслями, но двусмысленность этой фразы уловил.
— Только нам морить нечего! Бред какой-то. Я понимаю, что вы не врач, Михаил, но вы психолог и, собственно, в курсе… Скажите — могла я заказать его и забыть об этом? Такие случаи бывают? Такое вообще возможно? Имейте в виду, что раньше у меня ничего такого не было и до беспамятства я никогда не напиваюсь. Так, могу рюмочку коньяка цедить весь вечер или джина с тоником выпить…
«А в серванте, скорее всего, у тебя припрятана заначка, — предположил Михаил. — Если вообще эта накладная лежала в стопке салфеток и была случайно найдена».
— Скажите мне, Михаил, можно так избирательно терять память? Чтобы помнить все по дням, а про что-то забыть? И еще расписаться не своей подписью… Ну подпись еще ладно, если впопыхах… Кстати, я у Яны спросила, не видела ли она где банки с краской, то есть — с морилкой, она сказала, что ей никакие банки не попадались… И заказ, кроме меня, никто не мог принять, потому что за него надо было заплатить. Не станут же Яна или Света выкладывать свои кровные. Нет, это или провал в памяти, или чья-то шутка. Очень злая, скажу я вам, шутка. Не исключено, что кое-кому хочется свести меня с ума.
— Кому это может понадобиться? — притворно удивился Михаил, хотя прекрасно понимал, что Тамара имеет в виду Анну.
— Моей невестке! — хмыкнула Тамара. — Это такая щучка, скажу я вам! Палец в рот не клади — всю руку оттяпает. Вы думаете, что она к вам на сеансы просто так ходит? О, она ничего просто так не делает! Она хочет выведать у вас мои тайны! Будьте осторожны!
— Будьте спокойны, Тамара, я чужих тайн не выдаю, — в который уже раз заверил Михаил. — А что касается провалов в памяти, то мы можем вытеснять память о чем-то из своего сознания, если не хотим вспоминать об этом…
— Но мне же, по большому счету, безразлично — получала я этот самый бруфарин или нет! — в голосе Тамары отчетливо зазвучало раздражение. — Зачем вытеснять? Я бы скорее вытеснила воспоминания о той прогулке на велосипеде…
— Я всего лишь пытаюсь объяснить, что варианты возможны разные, — мягко сказал Михаил. — Можно забыть за ненадобностью, можно забыть, потому что хочется забыть…
— Спасибо, Михаил, я все поняла! — перебила Тамара, протягивая вперед правую руку. — Давайте не будем больше отвлекаться.
Михаил вернул ей накладную на бруфарин. Тамара снова уехала в спальню и так же быстро вернулась.
— Я-то думала, что вы мне поможете, — криво усмехнулась она. — То ли сделаете так, чтобы я вспомнила, то ли заставите забыть совсем.
— Увы, — Михаил развел руками. — Это не в моих силах. Я не волшебник, извините.
— Не обращайте внимания, — Тамара немного оттаяла. — Я ни в чем вас не обвиняю, я просто констатирую факт. Давайте лучше поговорим о наболевшем… Сейчас, когда я осталась одна, я хочу быть сильной. Я всегда хотела быть сильной, иначе как я справлялась бы с моей бедой, но сейчас, без Макса… Знаете, чтобы жить с моими бедами и не полезть в петлю, надо много сил. Уму непостижимо… Сейчас, со временем, плохое забывается, отходит куда-то, а хорошее, хоть его и немного, приобретает особый смысл. Я постоянно вспоминаю Макса, хотя он определенно не заслужил, чтобы я его вспоминала. Это такое странное ощущение… С одной стороны, он сделал меня калекой, он вечно раздражал меня… С другой… Ладно, не буду кривить душой — меня, по большому счету, все устраивало. Иногда я свирепела, кричала про свою загубленную жизнь. Но Макса этим нельзя было пронять… Он был толстокожий… Но мы уживались… Господи, а как только не уживаются люди. Вот у одной моей знакомой муж был настоящий садист. Вырывал ей волосы, бил кастетом, о соски окурки тушил. И она с ним жила шесть лет, пока его конкуренты не застрелили. Ничего, притерпелась. Или, может, просто мазохистка? Не знаю. Сегодня странный день… Хочется вспоминать. Это, наверное, компенсаторная реакция или что-то вроде этого?
— Почему?
— Ну, не могу вспомнить, как заказывала этот проклятый бруфарин, так вспоминаю всякую чушь. Хоть что-то. На безрыбье и рак рыба. Доктор, это лечится?