— Мы подождем, — улыбнулся Михаил. — Нам у вас нравится.
Официант удовлетворенно кивнул и ушел.
— А почему именно психоанализ? — спросил Михаил.
— Деньги куда-то надо вкладывать, — Анна снова вздохнула и поправила сползшую с плеча бретельку блузки. — А психоанализ — это перспективно, востребованно, стабильно, потому что пациенты ходят годами, доходно и не требует больших вложений — нужна только обстановка и реклама. Никакого сложного и дорогостоящего оборудования. И к тому же у меня есть близкий человек, который разбирается в психоанализе. Почему бы и нет?
— Это предложение? — поинтересовался Михаил.
— Да, — кивнула Анна. — Предварительное. То самое, которое бывает раз в жизни. Но не такое, от которого невозможно отказаться. Решай сам, но учти, что я буду счастлива, если ты его примешь.
— Не приму, — сразу же ответил Михаил.
— Ты бы хоть изобразил задумчивость на пару минут, а не рубил бы так сразу, — упрекнула Анна. — Не приму… Мы даже не оговаривали детали. Или ты не хочешь иметь со мной ничего общего?
— Общего хочу, бизнеса — нет.
— Но почему? — Анна подняла левую бровь и повела головой. — Ты мне не доверяешь?
— Доверяю. Но…
— Излагай все по порядку, — Анна указала на Михаила пальцем, словно беря его под прицел. — Выкладывай все свои мотивы и соображения! Я, честно говоря, не надеялась, что ты будешь прыгать от радости и петь песни, но и отказа не ожидала. Тем более такого — сразу и наотрез. Объяснись, пожалуйста, времени у нас много.
— Пожалуйста, — Михаил промочил горло глотком воды и начал: — Во-первых, я не собираюсь ничем руководить. Я — профессиональный психолог, а не профессиональный менеджер. Мне, если честно, хватает возни со своим индивидуальным предпринимательством. Совсем не хочется погрязать в отчетах, закупках, дрязгах между сотрудниками, жалобах пациентов и так далее. Два-три года — и одним неплохим, смею надеяться, специалистом станет меньше, а одним весьма и весьма посредственным менеджером больше. Кому от этого станет лучше? Никому. Так что твое предложение поступило не по адресу. Это во-первых…
— Есть еще и во-вторых? — краем рта усмехнулась Анна.
Смотрела она на Михаила немного исподлобья, как-то обиженно, с недовольством.
— Есть. Около трети всего, что я слышу во время сеансов, касается отношений между компаньонами и коллегами. Этого хватает для того, чтобы понимать неуместность совмещения личных отношений с рабочими. Рано или поздно возникнут какие-то трения, подозрения, взаимные претензии, и в результате не останется ничего — ни любви, ни дела. Нельзя работать вместе со своими, нельзя работать у своих, нельзя руководить своими и быть у них в подчинении. Любовь и бизнес несовместимы. Абсолютно! Точнее — совместимы, но ненадолго. Короче говоря, я тебя очень люблю и потому не хочу вступать с тобой в деловые отношения. Вот мое объяснение!
— Объяснение принято, — печально констатировала Анна. — Жаль, конечно, такая хорошая была идея. Но не могу с тобой не согласиться… то есть до конца я с тобой согласиться не могу, кое-что можно было бы и оспорить, но главное не в этом. Главное, что ты действительно этого не хочешь… Ладно, проехали, открою салон красоты или вот такой ресторанчик. Я же привыкла справляться со своими бедами самостоятельно.
То, что Анна сказала «бедами» вместо «проблемами», не ускользнуло от Михаила, но он не стал развивать тему, чтобы не нагнетать лишней напряженности.
Надо было менять тему, а Михаилу как раз было что сказать. Из такого, о чем не хотелось говорить на ходу.
— Эксперт не нашел сходства между почерками ваших работников и подписями на накладных.
Кирилыч не нашел сходства и снова напомнил, что ложноотрицательных результатов в этой сфере не бывает. Сказал, что уже почти привык к хорошим напиткам, и предложил без проблем и стеснения обращаться, если понадобится, еще.
— Ясно… — Анна пригубила вино. — Кто же тогда получал этот проклятый бруфарин? И был ли он вообще? А был ли мальчик? Мне тут недавно пришла в голову одна мысль… Я склонна подозревать, что Макс мог покончить жизнь самоубийством.
— Вот как? — сказать, что Михаил удивился, означало не сказать ничего.
— В последнее время у него были довольно крупные проблемы со здоровьем, — Анна зачем-то оглянулась по сторонам, словно проверяя, не подслушивает их кто, но подслушивать было некому. — Я не в курсе деталей, потому что Макс со мной сокровенным не делился. Я вообще не вдавалась в эти дела. Знала, что у Макса часто давление поднимается, иногда сердце прихватывает, геморрой может обостриться. Вот и все. Макс был не из тех, кто лелеет свои болячки и с удовольствием обсуждает их с окружающими. Но то, что он консультировался в Онкоцентре, я знаю. Слышала, как он разговаривал с профессором по телефону накануне встречи.
— И что дальше?
— Я подумала: а вдруг Макс узнал, что он неизлечимо болен и дни его сочтены? Впереди — никаких перспектив, одни мучения. Кошмар, короче… Макс был волевым и решительным человеком, он мог захотеть свести счеты с жизнью, не дожидаясь кошмара. Бруфарин, в принципе, неплохо подходит для того, чтобы быстро уйти. Две столовые ложки в бокал с вином, — Анна выразительно посмотрела на свой бокал, — и всё. Экзитус леталис, смертельный исход.
Повисла пауза.
— Но при чем здесь накладные? — нарушил молчание Михаил.
Как ни напрягал он свой ум, но связи между возможным самоубийством и накладными, подписанными неизвестно кем, не нашел.
— А устроить проделку с накладными — это вполне в духе Макса, — краешками губ улыбнулась Анна. — Это же Макс, человек с весьма своеобразным чувством юмора, любитель издеваться и стравливать. Так ему веселее было бы уходить, зная, что после его смерти мы окончательно перегрыземся с Тамарой, зная, что одна из нас может оказаться на скамье подсудимых…
Михаил представил себе Анну на скамье подсудимых, растерянную, заплаканную, не понимающую, что происходит, потом представил ее стриженной наголо, одетой в черную тюремную одежду, с лопатой в руках (почему именно с лопатой, без помощи дедушки Фрейда не разобраться) и застонал от жалости к ней и гнева, направленного в адрес ее мужа. Был бы покойник жив, ему бы несдобровать… Ладно, все хорошо, что хорошо кончается.
— Теперь у нас есть все: преступник, мотив и способ, — подражая кому-то из виденных на экране следователей, сказал вслух Михаил. — Теперь мы можем обсудить это и спокойно жить дальше. Гештальт завершен! Впереди нас ждет только хорошее…
— Ты тоже думаешь, что так могло быть? — оживилась Анна. — Как психолог?
— Как психолог, я знаю, что может быть все, что только может быть, — туманно ответил Михаил. — Но если серьезно, то твоя версия видится мне вполне реалистичной. Надо бы уточнить кое-что. Где наблюдался Максим?
— В медицинском центре на Красной Пресне, название длинное, я никак не могу его запомнить. Я тоже там наблюдаюсь, но бываю крайне редко — раз в год к стоматологу загляну… А у Макса был свой лечащий врач — Андрей Алексеевич или Алексей Андреевич, точно не помню.