— Я хотела бы узнать поподробнее, что с ним произошло и где он был.
— Не трогай ребенка, пусть спит. Он и так столько натерпелся. Сказал, что целую ночь не спал. В подвале, где его держали, даже матраца не было. Он, бедненький, целую ночь на корточках просидел. Ребенок сам ничего не понял. В дверь позвонили, он и открыл. Никогда раньше чужим не открывал… Чего это на него нашло, непонятно…
— Вот это и надо выяснить!
— Выясним, только пусть сначала выспится. Сказал, что ему сунули под нос какой-то платок, и он сразу потерял сознание. Очнулся в сыром подвале. А потом завязали глаза и привезли обратно:
— Его не били? —Нет.
— Ему не причинили ничего плохого?
— Да нет. Все в порядке.
Мама села напротив меня и вгляделась в мое лицо:
— Доченька, ты пила?
— Пила.
— Много?
— Очень.
— А кто тебя так избил?
— Расскажу как-нибудь в другой раз. Я бы поспала пару часов…
Мама уложила меня в спальне и укрыла теплым пледом.
— Только разбуди меня через два часа. У меня неотложные дела, — засыпая, прошептала я.
Мне приснился Антон. Говорят, что покойники снятся к плохому, но этот сон был одним из самых приятных в моей жизни. Мы сидели в хорошо обставленной гостиной и пили сухое красное вино… Антон поглаживал мою спину, и я чувствовала, как по ней разливается приятное возбуждающее тепло… Играла легкая джазовая музыка, она завораживала и уносила куда-то вдаль. Поцеловав меня в шею, Антон наклонился и запустил руку под мое пышное платье. То ли к моему великому стыду, то ли к моему удивлению, на мне не было трусиков. Его длинные пальцы обожгли мою плоть, словно раскаленные клещи. Я не чувствовала стыда, не думала о том, что за соседними столиками сидят люди… Я бесстыдно раскинула ноги… Это были незабываемые ощущения. На минуту я почувствовала себя птицей, парящей над бездонной пропастью. Это была сладостная, ни с чем не сравнимая пытка…
Я проснулась с блаженной улыбкой. Мама сидела рядом и гладила меня по голове.
— Тебе снилось что-то хорошее? — ласково спросила она.
— Да, — я опустила глаза и заметно покраснела, словно мама могла догадаться о том, что мне приснилось. — Сколько я проспала?
— Около трех часов. Может, еще поспишь?
— Нет, меня ждут дела.
— Куда же ты с таким избитым лицом?
— Намажусь тональным кремом. Воспоминания о том прекрасном сне никак не хотели меня отпускать, и я вновь закрыла глаза, но, услышав, что кто-то гремит на кухне посудой, моментально вскочила.
— Что, Сашенька проснулся?
— Да нет. Андрей заехал кофе попить.
— Какой еще Андрей?! — Ну, твой муж…
— Бывший муж.
— Хорошо, твой бывший муж.
— Зачем ты его пустила?
— Но ведь он не чужой. Тоже переживает… Отец все-таки…
— Нам такой отец и даром не нужен!
. Я решительно направилась на кухню. За столом сидел Челноков и попивал кофе.
— Приятного аппетита. Смотри не подавись, — язвительно сказала я.
Челноков оглядел меня с ног до головы и, остановив взгляд на моем избитом лице, громко присвистнул:
— Еще никто не подавился кофе.
— Тогда смотри не поперхнись.
— Не поперхнусь, не переживай.
— А я вообще за тебя не переживаю! — вспылила я. — Я уже свое отпереживала. Пусть за тебя твои бабы переживают. Какого черта приперся?
— Я пришел не к тебе.
— Ты пришел в дом моих родителей. Жалеешь, наверно, что не можешь у них полквартиры вынести.
— Я пришел посмотреть на своего сына.
— Хорошо наблюдать за происходящими событиями со стороны.
— Я был готов не только наблюдать. Я хотел вместе с тобой ехать его выкупать, но ты не взяла меня с собой. Посчитала, что первый встречный справится с этим гораздо лучше.
— Не смей говорить так про человека, которого я любила!
Я ударила кулаком по столу с такой силой, что у Челнокова пролился кофе.
— Ладно, хватит ругаться. Лучше скажи, как ты его выкупила и кто тебя так разукрасил.
— Я не обязана перед тобой отчитываться. Уходи. — Андрей побагровел от злости:
— Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?
— Уверена. Пошел вон.
Челноков направился к входной двери. Обувшись, он посмотрел на меня так, как удав смотрит на кролика.
— Ты еще обо всем пожалеешь, шлюха недоделанная, — бросил он с угрозой.
Как только за ним закрылась дверь, я подошла к спящему сыну и поцеловала его в лоб. Он немного сморщился и перевернулся на другой бок. Наказав матери строго следить за сыном, я поехала домой.
До встречи с Маратом оставалось совсем немного времени. Нужно было привести себя в порядок и закрасить следы побоев на лице.
Дома мне стало не по себе. Здесь все напоминало об Антоне. Вот стул, на котором он сидел… Кровать, на которой мы занимались любовью… Подушки еще хранят запах его тела… Кровь ударила мне в голову, глаза застлала пелена. Не выдержав, я упала на кровать. Я гладила подушку и шептала как полоумная:
— Ты подарил мне такую радость… Ты даже не представляешь, какую радость ты мне подарил…
Раздался телефонный звонок. Я схватила трубку:
— Але, говорите!!! Але… — В трубке молчали.
— Але! Мила, это ты?!
Не раздалось ни звука. Швырнув трубку на рычаг, я постаралась взять себя в руки. Если бы это звонила Мила, она бы не стала молчать. Да и как она может звонить… Скорее всего, кто-то ошибся номером.
Одевшись, я оглядела себя в зеркале, надела темные очки и направилась на встречу с Маратом, решив поначалу избавиться от машины, которая принадлежала убийце Антона. Я проехала несколько кварталов и бросила ее у каких-то гаражей. Потом я сдала пленку в проявку. Мне сказали, что фотографии будут готовы через два часа. После встречи с Маратом я смогу их забрать. Интуиция подсказывала мне, что в них кроется загадка, которую мне предстоит разгадать.