Я опустила голову, пряча за распущенными волосами выражение своего лица. Боюсь, Стефан оказался удивительно точен в последнем высказывании. Но это относилось к числу тех выводов, которыми я не собиралась с кем-либо делиться.
– Ладно, достаточно об этом, – словно угадав мои мысли, поспешил переменить тему Стефан. Кивком указал на стол и свечку на нем. – А ты чем занимаешься? Неужели гадаешь?
– Просто смотрела на живой огонь, – сказала я, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно более уверенно. – Это успокаивает нервы.
Стефан изумленно вскинул брови, видимо, желая услышать от меня какие-нибудь пояснения. Но я торопливо отвела глаза. Почему-то было безумно трудно лгать в его присутствии. Каждое слово приходилось словно выдавливать из горла.
– Я слышал, завтра ты покидаешь Нерий. – Я чувствовала на себе внимательный взгляд, но лишь ниже опускала голову, пока не поняла, что эдак рискую уткнуться носом в столешницу.
– Мне придется, – чуть слышно сказала я. – Луциус в красках описал то будущее, которое меня ожидает, если я останусь. Да и потом, что мне тут делать? Расследование завершено. Теперь преступником займутся специалисты.
– Но ведь твое соглашение с Элмером еще в силе, – возразил Стефан. – Ты не нашла убийцу.
– Как оказалось, Элмер и не думал платить мне за работу, так что договор и без того недействителен, – ответила я.
– Почему-то я не удивлен его обману. – Стефан понимающе усмехнулся. Несколько раз сжал и разжал кулаки, а затем вкрадчиво поинтересовался: – Но скажи… Существует ли хотя бы одна причина, по которой ты могла бы остаться в Микароне?
– Боюсь, это невозможно. – Я покачала головой. – Как ты себе это представляешь? Если я рискну ослушаться Луциуса и останусь здесь, то меня немедленно отправят в какой-нибудь дикий мир, поскольку даже это намного лучше, чем внедрение чипа на ограничение магических способностей.
– Да, это ужасно. – Стефан кивнул, не отводя от меня блестящих глаз. – Но если представить, что нет угрозы со стороны магического департамента и ты имеешь полное право жить в Микароне столько, сколько пожелаешь, ты бы осталась?
– Здесь слишком сыро для меня, – уклончиво проговорила я, не понимая, какой ответ желает услышать от меня собеседник.
– И нет ничего, что было бы способно примирить тебя с суровым климатом Озерного Края? – протянул Стефан. Помолчал немного и совсем уж загадочно добавил: – Или, быть может, ради чего-нибудь… кого-нибудь ты согласилась бы задержаться в городе?
Я недоуменно смотрела на Стефана, не поняв из его путаных пояснений ровным счетом ничего. Такое чувство, будто он пытается мне что-то сказать, но стесняется говорить прямо.
– Что ты хочешь от меня услышать? – прямо спросила я, устав от этого разговора, полного непонятных намеков.
– О небо, как можно быть такой недогадливой! – Стефан закатил глаза и раздраженно покачал головой. Затем встал и подошел ко мне. Я наблюдала за его действиями с изрядной долей любопытства, не представляя, что последует дальше.
А в следующее мгновение он вдруг вздернул меня на ноги и резко привлек к себе. От неожиданности я испугалась, уперлась руками ему в грудь, но Стефан словно не почувствовал моего слабого сопротивления, притянув меня ближе, так, что наши губы почти соприкоснулись.
– Неужели ты не чувствуешь, что я не хочу тебя терять? – почти прорычал он.
Его лицо было слишком близко и расплывалось перед моими глазами. Я ощущала, как отчаянно бьется мое сердце, заходясь от непонятного ужаса, смешанного напополам с восторгом.
– Я бы осталась в Микароне ради тебя, – прошептала я, осознавая, что он все еще ждет ответа на свой вопрос.
Его глаза вспыхнули торжествующим огнем. Больничная рубаха с треском рвущейся материи полетела на пол, секундой позже к ней присоединилась и рубашка Стефана, а затем все остальные предметы его гардероба.
Как оказалось, кровати в этой больнице были не предназначены для занятий всяческими глупостями. Железная сетка так опасно прогибалась под тяжестью двух тел, а ножки настолько отчаянно и неприятно скрипели, рискуя в любой момент подломиться, что вскоре мы перебрались на пол. Точнее – просто скатились на него, когда нам катастрофически перестало хватать места.
Я потянулась было прекратить полет магического светляка, но Стефан перехватил мою руку.
– Не надо, – пробормотал он мне на ухо, прижимая мое запястье к ковру. – Я хочу видеть тебя полностью.
И спустя несколько секунд я осознала, насколько мудрым было его решение. Познавать друг друга при свете было еще приятнее, чем в темноте. Я наслаждалась, видя, как работают мышцы Стефана, и в свою очередь ощущая на себе его внимательный взгляд, которым он словно пытался запечатлеть мельчайшую деталь моей внешности.
Когда мы в очередной раз перекатились, поменяв позу, и я оказалась сверху, оседлав Стефана и плотно обхватив его бедра, то вдруг обнаружила, что все наши действия отражаются в зеркале, повешенном на одной из стен. Это было… необычно и возбуждающе. Будто рядом с нами занималась любовью такая же обнаженная пара, в точности повторяя все за нами. И это принуждало ускорить темп, словно между нами и отражением существовало невидимое соперничество.
Наконец все завершилось. Задыхаясь от удовольствия, я упала на Стефана, затем соскользнула на пол и вытянулась вдоль его тела, чуть ли не замурлыкав по-кошачьи от наслаждения. Его пульс отдавался в моих ушах, когда я положила голову ему на грудь. Свободной рукой он перебирал мои волосы, рассыпавшиеся по плечам.
– Да, пожалуй, я бы осталась в Микароне ради тебя, – задумчиво повторила я, когда дыхание успокоилось настолько, что я получила возможность говорить, не рискуя при этом захлебнуться словами.
Стефан ничего не ответил. Лишь его рука, лежащая на моем обнаженном плече, чуть дрогнула, но затем вновь принялась перебирать волосы.
Я подняла голову и посмотрела на Стефана, силясь угадать, о чем он сейчас думает. Увы, это было невозможно. Его лицо было словно высечено из камня. Лишь на лбу блестели мельчайшие капельки пота, доказывающие реальность только что произошедшей сцены.
Больше в этот вечер, плавно перешедший в столь же жаркую ночь, мы не разговаривали. Я страшилась задать прямой вопрос о нашем совместном будущем, если у нас вообще имелась хоть тень надежды на это. Что касается Стефана, то в его мысли я не могла проникнуть при всем желании. Но он не спешил уйти, получив признание моих чувств к нему, а предпочел раз за разом повторять свой подвиг, неизменно доводя меня до вершин блаженства.
Совершенно утомленная, заснула я лишь под утро, когда за окном уже робко розовел край небес, предвещая скорый рассвет. Сквозь дрему успела почувствовать, как Стефан перенес меня на кровать и бережно укрыл одеялом.
Когда я проснулась, в палате его уже не было. Не оставил он мне и прощальной записки.
* * *