Мири так и застыла на месте, превратившись в кусок льда.
Кэтар обошла кругом стол, продолжая говорить о необходимости перемен, и вручила каждому делегату копию хартии. Когда она протянула листок королю, рука ее подрагивала. Но голос звучал твердо.
Затем Кэтар вернулась на место, а делегаты вместе с королем погрузились в чтение документа. Кэтар открыла было рот, но потом захлопнула. Лишние экземпляры она передала в амфитеатры и, тихо постукивая каблучками, стала ждать, пока все прочтут хартию. По залу разнесся шепот, словно пролетела летучая мышь, хлопая крыльями.
— Вы делегат от горы Эскель, — медленно произнес король, — и недавно у меня появилась причина благосклонно отнестись к вашей провинции. Поэтому я вежливо спрошу. Кто поддерживает эту хартию?
Кэтар посмотрела на амфитеатр придворных. Там не отмечалось никакого движения.
Король обернулся:
— Кто позволил этому подростку выступить с подобным предательством? Кто бросает вызов королевской власти? Кто?
У всех придворных разом оказались нитки на рукавах или пушинки на юбках, что потребовало внимательного изучения.
С места поднялась королева. Она стояла за спиной короля, а так как придворные были заняты ниточками и пушинками, никто ее не заметил.
«Говорите», — на языке горы произнесла Мири. Слово прошло сквозь камень, гладкое, как рыбка в воде, и хотя королева вряд ли его услышала, она могла бы ощутить вибрации линдера под ногами.
«Говорите», — повторила Эса, представив тот случаи, когда Мири обратилась к деревенскому совету.
«Говорите», — подумали Фрид, Берти и Кэтар.
«Говорите», — мысленно подхватили выпускницы академии. Это было слово ободрения — так птица щебечет своим птенцам, чтобы они расправили крылышки; так ребенок нетерпеливо смотрит в окно, подгоняя приход весны.
Мири видела, как Бритта повторяет это слово одними губами: «Говорите».
Королева сделала шаг вперед.
— Я, — произнесла она едва слышно.
— Что? — Король развернулся на стуле, чтобы взглянуть ей в лицо. — Ты что-то сказала в моем Доме делегатов?
Его супруга вздрогнула, потом взглянула куда-то на стену — куда именно, Мири не было видно, — но это, видимо, прибавило королеве смелости. Она расправила плечи и кивнула:
— Я поддерживаю эту хартию.
Король поискал глазами, словно желая что-то разбить об пол. Королева Сабет спустилась по ступеням, схватила его за руку и крепко сжала. Мири впервые заметила, какая красивая у них королева. В темно-красном платье, расшитом белыми цветами по подолу и рукавам, с высокой прической, украшенной белыми цветами и изящным пером. С драгоценными серьгами и колье, блестевшим на шее. Даже в этом битком набитом людьми зале она выделялась. И Мири поняла, что королева именно этого и добивалась. Она пришла не для того, чтобы отсидеться тихонько в уголке. Она пришла, чтобы говорить.
— Я делаю это для тебя, — сказала королева шепотом, полагая, наверное, что остальные ее не услышат. Но ротонда подхватила этот шепот и разнесла эхом по всему залу. — Потому что я люблю Данленд, а ты и есть Данленд. Потому что я люблю тебя, Бьорн.
Король смотрел на нее долгим немигающим взглядом. В зале стало тихо.
— Желаете выразить недовольство? — осведомился у короля глава делегатов.
Кэтар еще раньше рассказывала, что если король выражает недовольство каким-нибудь предложением, а делегаты не проголосуют единогласно, то король имеет право снять это предложение с повестки дня.
— Нет, — ответил король и тяжело привалился к спинке стула.
«Он все понимает, — подумала Мири. — Чтобы сохранить монархию, ему придется пойти на уступки».
Началось обсуждение. Не такое тягучее и плавное, как прежде. Страсти кипели и бурлили — не дебаты, а горная река, перекатывающаяся через камни. Мири едва успевала следить за происходящим. В сплошном шуме она понимала лишь отдельные выкрики. От напряжения у нее раскалывалась голова, и она мысленно начала подгонять делегатов, чтобы скорее проголосовали.
В амфитеатре простолюдинов все повскакали с мест, вытягивая шеи, многие привстали на цыпочки. Экземпляры хартии переходили из рук в руки — людям не терпелось ознакомиться с документом. Толпу охватило радостное ожидание, но в нем также затаилась огромная опасность — словно над головой завис топор, готовый упасть.
Что будет, если голосование провалится? Мири снова направилась к гвардейцам, дежурившим у двери. Если их заранее предупредить, то, быть может, им удастся защитить Дом делегатов от нападения.
Гонцы с невероятной скоростью носились между амфитеатром простолюдинов и толпой снаружи. Мири надеялась, что вожаки мятежных отрядов подождут до голосования. Но в тот момент, когда делегаты отвергнут хартию, тысячи простолюдинов перед домом это узнают — с тем же успехом голосующие могли бы бросить в стог сена тлеющую головешку.
«Это искра», — подумала Мири. Все-таки она высекла искру для революции: народ придет в ярость, если господа прокатят хартию. Ведь тогда у него не будет прав. Начнется война. И начнется она с убийств, в точности как предрекала Сисела.
Мири подошла к ближайшему охраннику.
— Офицер, — прошептала она, — я беспокоюсь, как бы толпа не стала агрессивной.
Охранник наклонил голову, показывая, что ничего не расслышал.
— Офицер, — произнесла она громче.
Он покачал головой и поднес палец к губам, полностью переключив внимание на делегатов. Она поняла, что охранник, должно быть, простолюдин и поэтому так заинтересованно слушает дебаты.
— Прошу вас, — не отступала Мири. — Начнется бойня. Они убьют короля и делегатов, и…
— Голосуем! — выкрикнул глава делегатов. — Голосуем. Дамы и господа, встаньте с мест, если поддерживаете хартию.
Рано! Мири была не готова. Ничего еще не готово. Мири увидела, как встала Кэтар и подняла руку, голосуя «за». Ее примеру последовали еще одна женщина-делегат и какой-то мужчина с белыми висками. Трое. Трое из шестнадцати. Далеко не большинство! Мири, спотыкаясь, пошла вперед, надеясь добраться до Бритты и предупредить подругу, чтобы та поскорее увела Стеффана. Продвижение по залу напоминало бег под водой. За плотными рядами разгоряченных тел она уже не видела стола делегатов и амфитеатра придворных. Внезапно раздались удивленные и встревоженные крики.
— Бритта! — вырвалось у Мири, но ее голос потонул в общем шуме.
Наружные двери распахнулись, и в зал втиснулось еще больше людей с голубыми лентами на рукавах. Мири подавила в себе крик и принялась энергичнее протискиваться сквозь толпу, а по залу тем временем разнесся оглушительный шум. От этого хаоса у нее закружилась голова, как на палубе корабля. Крики становились все громче и напряженнее — так кричат чайки над морем. Толчки напоминали порывы сильного ветра.