Щелчком отправив в полет окурок и тут же выхватив из пачки новую сигарету, ты указал усатому осназовцу на того, что разлегся в центре. Проявив оправданное рвение, осназовец пнул подпольщика ногой по ребрам.
– Встать!
Приказ выполнен сиюмгновенно, без задержек.
Ты взглянул врагу режима в лицо, с которого уже сорвали респиратор. Губы обкусаны до крови. На лбу прыщи. Волосы редкие, засаленные. Руки у подпольщика тряслись, как у старого раба, страдающего болезнью Паркинсона. Пока ты разглядывал его, он скукоживался, втягивался внутрь самого себя, становясь меньше ростом, – и вот уже позвоночник изогнулся в угодливом поклоне.
– Закурить? – Ты протянул ему пачку.
Он затряс головой, потом завертел, потом опять начал трясти и наконец, показав через один черные зубы, исторгнул сипло, простуженно:
– Спасибо, не курю, вредно для здоровья.
– Полезно, – мягко парировал ты.
– Что?..
– Полезно. Для здоровья полезно. Было бы вредно, я б не курил. – Каждая последующая фраза прозвучала чуть громче предыдущей. – Или ты считаешь, что я такой дурак, чтобы причинять себе вред? Ты вот только что при всех назвал меня дебилом! – Концовку ты, хищно осклабившись, выкрикнул ему прямо в лицо. На нищих духом неизменно производит впечатление.
– Я… да я… я…
Ясно было, что у подпольщика сейчас инфаркт случится. На замасленных его штанах в паху появилось темное пятно, становясь все больше. И вот уже на пол потекло, резко запахло мочой.
– Да ладно тебе. – Теперь по-свойски хлопнуть его по плечу, а то еще действительно окочурится раньше времени. – Я ж пошутил.
Он натужно сначала, а потом, осознав, что страшный человек не злится, засмеялся, кивнул и показал кулак с большим пальцем, оттопыренным вверх, – мол, да, шутка что надо.
– Но могу и всерьез. – Твое лицо, изуродованное кривым шрамом, окаменело. На союзных дамочек действует безукоризненно. И не только на дамочек.
У подпольщика буквально подкосились ноги – он опустился на колени. Знал бы, на что способен Григор Серпень, уже ползал бы перед тобой, рыдая и моля о пощаде. А так просто защебетал, что все сделает, ни в чем не виноват, и готов сотрудничать с властями, и…
Экран коммуникатора ему под нос. На экране – портрет Ивана Жукова, стоп-кадр видео из милицейского участка.
– Лицо знакомо? Был тут такой?
Подпольщик кивнул с десяток раз и только потом просипел, что был, шороху навел, но уже нету, ушел.
– Куда ушел?
– Да кто ж его знает. Эльвира, командирша наша, приказала «подвеску» ему выдать, после того как пацаненок этот ее полюбовника-киборга едва не угробил.
– Эльвира, значит. – Ты оторвал взгляд от подпольщика, чуть повернулся влево – и расторопный осназовец тут же возник у тебя перед глазами. – Среди задержанных есть киборг и женщина по имени Эльвира?
– Н-нет.
– Очень плохо, сержант, очень плохо.
И тут подпольщик радостно заверещал:
– Я вспомнил! Я вспомнил! Пацаненок ваш другого пацаненка, Тарсуса, наверх звал, по крышам бегать! Догонялки, кто кого!
Вот и все. Пора на поверхность.
Осназовец засеменил следом:
– Подпольщиков грузить?
– Пробейте всех по базе. Сексоты пусть трудятся на благо Союза, остальных забирайте.
Выяснилось, что грузить-забирать нужно всего троих. Причем тот, кого ты лично допросил, в их числе. Остальные, значит… Ну-ну.
– Свободу России! Сатрапы! Ненавижу! – Твой недавний собеседник вырвался и побежал.
По нему сразу открыли огонь. Тело упало, задергалось в агонии.
– Одним врагом Союза меньше. – Губы обхватили фильтр новой сигареты. – А курить полезно. Все, кто не курит, умирают.
* * *
Дождь косыми струями барабанил по разноцветному куполу зонта. Из-за того что в подземелье было темно, хотелось света на поверхности, но уже наступила ночь. И дождь еще. В сегодняшнем расписании погоды осадки наверняка значились.
– Если есть вообще чистая любовь, то это она и есть, Маршал, – закончил Тарсус свой рассказ.
Мамонтенок дезертировал из-за Эльвиры. Он служил на границе, она была шлюхой в офицерском борделе… Вообще-то киборги – существа бесполые. Те самые органы у них удалены, влечение подавлено медикаментозно и психокоррекцией. Они должны воевать, а не думать о сексе. А вот с офицерами все обстоит иначе. Офицеры – это обреченные на армейскую каторгу союзники, которых сослали на границу. Они не приспособлены к жизни за пределами бункеров. Офицеры командуют из-под толщи бетона, где процветают пьянство, наркомания и разврат. Однажды Мамонтенка откомандировали в бункер, и он там такого насмотрелся… Но главное – он встретил Эльвиру, над которой глумились офицеры.
Ее полный мольбы взгляд не давал ему покоя, снился по ночам. И однажды он решился…
Упаковав девушку в заляпанный офицерской кровью защитный комплект с регенеративной кислородной системой, Мамонтенок неделю нес ее на себе по радиоактивным пустошам, скрываясь от посланных вдогонку беспилотников и бывших братьев по оружию…
Потом парочку приютили подпольщики, переправили в Москву. В подполье не было киборгов, ибо у этих существ мозги промыты до полнейшей неспособности понять весь ужас своего существования. Мамонтенок – единственный, кому повезло. Или не повезло, тут уж как посмотреть. А насчет любви… У него отсутствовал орган, способный доставить женщине наслаждение, а Эльвира после сотен изнасилований не могла и думать о соитии с мужчиной. То, что объединило их, точно было не зовом плоти.
– Если есть, то это она и есть… – задумчиво повторил вслед за Тарсусом Иван.
Рядом – даже мосток не нужен, перепрыгнуть можно – крыша в форме распустившегося бутона с множеством бетонных лепестков и с круглой вертолетной площадкой в центре. Черт бы побрал эту площадку, на которую, как домохозяйки на распродажу, слетались вертушки-дроны! Стоило одному, безжалостно рассекая винтами воздух, подняться, как тут же из-за небоскреба выныривал следующий и приземлялся на высотный насест.
Операторы что, филонят? Сажают беспилотники, оснащенные не только оружием, но и видеокамерами и микрофонами, а сами оставляют пост управления, чтобы сделать чайку́?
Иван по примеру Тарсуса обмотал лицо тряпкой, уже насквозь промокшей и прилипшей к щекам. Баллоны врезались в спину, неудобные, хоть ремни он ослабил уже до неприличия – на бегу болтаются из стороны в сторону, о балансировке нормальной и речи нет, как бы не сорваться. Жесть мостков, соединяющих небоскребы, и так скользкая, теперь же, под дождем, и вовсе подобна катку, только коньков не хватает.
Очередной вертолет плюхнулся на площадку, замедляя вращение «вентилятора».
И угораздило же подняться именно сюда, с таким вот соседством!..