Кстати, на погонах осназовца еще недавно красовались майорские звезды, от которых остались невыгоревшие следы.
На ходу, не отрывая взгляда от лица Ивана, бывший майор опустил забрало шлема, будто запретив разглядывать его аккуратно подстриженные усы. АК-500 с пористым глушителем, мощным ночным прицелом и внушительным коробчатым магазином, в котором патронов хватит, чтобы перестрелять половину граждан на улице, угрожающе переместился с плеча в ладони, обтянутые кевларом тактических перчаток. На указательном пальце отсутствовала – была отрезана – первая фаланга перчатки. Почему-то эта мелочь больше всего смутила Ивана.
Он застыл на месте, не в силах сделать ни шага.
Бывший майор и его команда все ближе.
Десять метров, девять…
Тарсус больше не дергал Ивана за рукав. Он сделал вид, что развязался шнурок, – присел, коснувшись пальцами ботинок на липучках.
Пять метров.
Жуков-младший понял вдруг, что не дышит.
Три метра.
Два.
Иван наконец сделал шаг навстречу, пересилил себя. Готов как можно дороже продать свою жизнь!..
Тихо, без единого слова проскользнув мимо – Иван почувствовал едва уловимый запах крема после бритья, – осназовцы ускорились к подъезду, из которого можно попасть в квартиру Сидоровичей. Сомнений не осталось: серьезные мужчины явились по души террористов.
– Они нас… – ошарашенно начал Иван.
За него закончил Тарсус:
– Не узнали. А я что говорил? Спокойно, Маршал, не дергайся. Говорил? Ну так еще раз повторю!
Они встали в очередь. Беззаботно поинтересовались у тех, кто впереди, кого ищут, что происходит. Надо всего лишь пройти контроль патрульных. Просто приложить ладонь к сканеру.
И мало ли, вдруг девайс не опознает Ивана Жукова, террориста № 1?
* * *
Над выбитой направленным взрывом дверью вился дымок. Рычал и повизгивал робопес, типа намереваясь укусить за ногу, – лишь имитировал атаку, как заложено в программе. Причинить вред даже самому распоследнему человеку эта модель не могла.
Под каблуком хрустнул пустой шприц. Глушитель «калаша» зарылся в смятую постель, сбрасывая на пол шелковые подушки, одеяло и простыню – все ядовито-желточного цвета. Тут ничего интересного. Собственно, как только ввалились в министерскую квартиру, поливая все перед собой разрывными пулями, уже было понятно, что пустышка опять, докладывать не о чем.
Вот только в рядовые не хотелось. Очень не хотелось.
И потому бывший майор – с десяти годков, с малолетства, на службе, участвовал в почти тысяче силовых операций чуть ли не на всей территории Союза – набрал вовсе не номер непосредственного начальника, к которому его прикомандировали:
– Здравия желаю! Объект ушел, мы опоздали… Что особенного? Да-да, есть такое дело – кто-то вызвал еще и патрульных. Перекрыли улицу на нашем секторе работы. Шумно перекрыли. По всему, вспугнули объект, на квартире пусто. Только-только ушел… Да, вспугнули. Намеренно или нет, не могу знать… Мои мысли?.. Ну-у… Не могу знать!
Последнее заявление бывшего майора прозвучало недостаточно твердо, да что там – неуверенно даже прозвучало.
А ведь на сержантскую зарплату семью не прокормить. У него жена болеет, и две дочки, красавицы-близняшки… Дочки тоже болеют. За МКАД нет здоровых людей, и подарок судьбы – назначение в Москву – к сожалению, не излечивает от всего сразу.
Бывший майор повесил автомат на плечо. На душе стало тоскливо-тоскливо.
На гроши рядового не прокормить даже самого себя.
Вспомнилось наглое лицо со шрамом, презрительно скривившееся, вечно недовольное, окутанное никотиновой дымкой. И потому…
– Здравия желаю! Виноват, опять я. Есть мысли, могу знать! Намеренно! Точно намеренно! Объект предупредили, не иначе! И шумели тут специально!
Отбой связи, абонент отключился.
Майор поднял забрало. На усах блестели капли пота.
Галетами из кухонного шкафа Сидоровичей Иван побрезговал, а теперь жалел об этом, сидя в электрокаре, воняющем дешевым пластиком.
Унылую тачку – тесную, неуклюжую, едва сдвинувшуюся с места, ничуть не похожую на служебную машину отца, – Тарсус угнал в квартале от небоскреба, где остался ждать хозяев робопес-терьер. С помощью своего чудесного коммуникатора подпольщик подобрал нужную биометрию, и охранная система приняла его за своего, сообщать властям об угоне и не подумала.
«После вчерашнего менты сменили все пароли, а новых у меня еще нет, не смогу вырубить камеры наблюдения, – сообщил Тарсус, перед тем как они покинули уютную квартиру министра здравоохранения. – А значит, поступим иначе…»
И вот Жуков-младший смотрит в зеркало заднего вида и не узнает себя.
Мало того что Тарсус приклеил ему к подушечкам пальцев новые папиллярные узоры, а в глаза вставил контактные линзы с соответствующей сетчаткой, так еще и на нижней челюсти и на лбу прикрепил миниатюрные голопроекторы, которые наложили на лицо Ивана объемную картинку-маску, реагирующую на сокращение мимических мышц. Теперь Жуков-младший – кареглазый и пухлощекий, нос у него длинный, на подбородке ямочка. Тарсус предложил еще волосы перекрасить, а лучше состричь вообще, но Иван воспротивился – типа и так никто не узнает, вон какого уродца из него сделал. Сам же подпольщик прикрыл свое «исклеванное» лицо зеленоглазым скуластым образом, тоже не блещущим красотой. Логика простая: чем меньше особых примет, тем меньше ты привлекаешь внимания.
Вот почему осназовцы не узнали парней. Вот как им удалось пройти проверку патрульных.
Всю аппаратуру Тарсус таскал с собой в большом кармане на животе. То было вовсе не жировое отложение, как думал Иван, но вместилище для пакетов с соком и прочего необходимого для антисоюзной деятельности.
У самых ворот Поликлиники № 1 Тарсус лихо, со скрежетом тормозов, припарковал электрокар – новую модель, не единожды засвеченную в рекламе. В минутном ролике десятка полтора человек всячески уверяли союзников и персов, что сие изделие есть чудо передовых технологий. Ложь, все ложь. В эту чушь может поверить только тот, кому не с чем сравнить. И почему это больше не удивляет Ивана?..
С трудом открыв дверцу – замок заело, – он неуклюже выбрался из кара. За недолгую поездку по Москве спина – неудобное кресло – успела разболеться. Первое, что он увидел, – портрет улыбающегося Председателя на воротах и надпись крупно: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»
В небе ни облачка, зато полно дирижаблей.
Поток электрокаров почтительно расступился, пропуская панцер, мчащий по делам государственной важности. Из динамика на березе у края тротуара лился бравурный марш «Мы родились в самой лучшей стране». Хотелось в такт качать головой и подпевать. Это из-за обезболивающего, наверное, – оно не просто заставило позабыть об ушибах и ранениях, но вызвало ощущение легкости в теле: взмахни руками – взлетишь. На всякий случай Иван прижал локти к ребрам.