Ближе к рассвету Тыгуа пихнул меня локтем в бок.
– Время, Эд. Как только рассветет, у этих парней возникнут к нам вопросы. Если сваливать по-тихому, то сейчас самый подходящий момент. Ну, что скажешь – остаемся или уходим?
– А что вы посоветуете?
– Ничего. Это должно быть твое решение.
Вот так. Стоило мне понадеяться на старого вояку, как он умывает руки. Демонстративно, черт бы его побрал! С другой стороны, я вполне понимал учителя. Мы играли в опасные игры, и он решил устроить напарнику своеобразную «проверку на прочность»… Стоп, стоп, вопрос на самом деле не в том, слабо мне или нет. Это все эмоции, а что говорит Ее Величество Логика? Итак, на одной чаше весов – исчезнувший мастер Ипселл и таинственный зомби в сером. Ниточки, ведущие сразу к двум делам. Очень хорошо. Что на другой? Ватага вооруженных негодяев под боком – раз. Королевский воздушный флот, открывший на нас охоту – два… И в довершение всего, мы в буквальном смысле слова сидим на куче взрывчатки. Это три. Ваше решение, господин Монтескрипт? Какого дьявола мы еще не в воде?!
– Остаемся.
Темень кругом стояла – хоть глаз выколи, но я почему-то был уверен, что на физиономии Тыгуа сейчас играет довольная ухмылка. Не понимаю, каким образом ему удалось дожить до столь солидного возраста. Наверное, какая-то местная магия. А может, у психов вроде него есть свой ангел-хранитель.
Тишина и неподвижность… Не совсем тишина, конечно, – из-за окна доносятся звуки улицы: чьи-то шаги, смех, жужжание диномобилей… На тумбочке возле кровати – цветы, большущая ваза с букетом. Она не видит их, но может обонять: густые, насыщенные, переплетающиеся ароматы. Букет меняют каждый день. Еще там, в слепой зоне, настенные часы: едва слышно тикает механизм. Поле зрения ограничено движением глазных яблок: о том, чтобы повернуть голову, не может быть и речи. Любое напряжение мускулов пробуждает спящего демона, и он тут же вгрызается в бок, начинает терзать внутренности, покуда не насытит свой голод… И вновь засыпает – до следующей попытки шевельнуться. Как сильно взаимосвязаны меж собой все части тела! Даже дышать приходится с опаской: медленно и неглубоко.
Делать не хочется ничего. Ни двигаться, ни разговаривать, ни даже терзаться из-за проваленного задания. Эмоции, словно под наркозом, – нечто похожее она ощущала, впервые испив «чай созерцателей» во время одной из монастырских мистерий…
…Черный, расширяющийся к острию клинок неспешно отталкивается от чужого мачете, пригибая его к земле, – и, разгоняясь за счет полученного импульса, чертит крутую дугу через воздух, через зависшие в неподвижности струи дождя, через лицо и грудь незнакомца, завершая траекторию в нескольких сантиметрах над дощатой мостовой. Двое оставшихся обмениваются взглядами.
– Давай! – яростно кричит один, бросаясь в атаку. Она коротко подшагивает ему навстречу, лезвие взлетает, бьет быстрым клевком и тут же отдергивается назад – таким движением рыболов забрасывает блесну. Удар совсем легкий, скорее даже не удар, щелчок – но между сталью ее мачете и деревянной рукоятью чужого оказываются пальцы противника. Вот они падают в лужу под ногами, а следом из руки выпадает оружие; она видит это периферийным зрением, тело пытается развернуться навстречу последнему врагу – но уже не успевает, бок обжигает короткая вспышка боли…
Надо было не так, произносит холодный и бесстрастный внутренний голос. Не подшаг навстречу первому – а длинный прыжок ко второму, почти за его спину, одновременно блокируя выпад. Драться в паре не так-то просто, этому учатся годами; двое негодяев только мешали бы друг другу… Вновь и вновь Эллори прокручивала перед мысленным взором сцену сражения, выискивая нереализованные возможности, отмечая собственные ошибки и промахи своих врагов. Зачем? Она сама не знала этого. Время от времени в палате появлялись врачи, что-то делали – меняли повязки, делали уколы, ставили очередную капельницу, увлажняли ее кожу маленькими пульверизаторами… Подобным процедурам подвергался и сосед по палате – громоздкая туша, столь же неподвижная, как и ее тело. Лишь тяжелое, с бульканьем и присвистом дыхание свидетельствовало о том, что пациент жив. Дни тянулись медленно, ночи тоже. Эллори часто просыпалась в темноте и долгие часы лежала без сна. От нечего делать она стала прислушиваться к происходящему вокруг, стараясь как можно точнее идентифицировать каждый звук. Не самое увлекательное на свете занятие – но, увы, единственное, доступное ей в нынешнем положении…
Это случилось в самый глухой ночной час, после сильного ливня. В шорох капель, стекающих по листве вьющихся растений, вплелся посторонний звук. Казалось, кто-то осторожно раздвигает упругие стебли, карабкаясь вверх по стене. Собственно, палата располагалась на третьем этаже, и забраться сюда через окно было довольно рискованным мероприятием. Эллори насторожилась. Впервые за долгое время она ощутила настоящие эмоции: настороженность, страх – и жгучий, мучительный интерес. Сквозь зелень в палату проникали только слабые отсветы уличных фонарей – но и этого хватило, чтобы различить темный силуэт, замерший снаружи. Поднять тревогу? Но как? Крикнуть? Она все равно не сможет – любое усилие тут же обернется обессиливающей болью, да и попробуй докричись до спящего на первом этаже ординатора… А вот у незнакомца может возникнуть сильное желание придушить не в меру бдительную пациентку.
Со стороны окна донеслось негромкое поскрипывание. «Стеклорез», – догадалась Эллори. Странный посетитель явно был профессионалом – не прошло и минуты, как стекло негромко хрустнуло и поддалось. Просунув руку в образовавшееся отверстие, нежданный гость повернул ручку. Окно распахнулось, с легким дуновением ветра в палату проникли запахи дождя и ночная прохлада. Затеплился свет – слабый зеленоватый «огонь мертвецов»: в масло фонаря явно была добавлена пыльца мау-курру. Стараясь не шуметь, незнакомец приблизился к кровати девушки. Эллори заставила себя дышать ровно и медленно, целиком сосредоточившись на этом процессе. Умение отрешаться от всего, кроме непосредственной задачи, сослужило добрую службу: ей удалось обмануть незнакомца. Сочтя, что пациентка не представляет угрозы, он направился ко второму обитателю палаты. По-видимому, сосед Эллори и был тем, кто ему нужен: едва слышно пробормотав что-то, незнакомец поставил фонарь на прикроватную тумбочку, опустился возле койки на колени, откинул одеяло и пробежался чуткими пальцами по телу больного. Это было похоже не то на массаж, не то на какой-то необычный медосмотр. Покончив с ним, странный гость извлек из-за пазухи две тонкие палочки и на несколько мгновений замер. Внезапно руки его запорхали над неподвижным телом пациента, нанося быстрые и сильные удары в разные точки тела. Эллори показалось даже, что странные орудия протыкают его плоть, но нет – следов крови на палочках не было. Едва лишь странное действо завершилось, как пребывавший до той поры в неподвижности шевельнулся и застонал.
– Ну же, Шакес, очнитесь! – громким шепотом потребовал незнакомец. – Давайте, давайте, скорее!
– О-о-ох! – застонала туша. – О-о-о…