Открылась дверь, и появилась горничная.
— Принесите мисс Уолфорд чаю! — распорядилась леди Беттина. — И поживее!
— Слушаюсь, миледи, но ведь вы знаете, что они там на кухне не торопятся.
— Так пусть поторопятся, а не то я скажу его светлости! — не повышая голоса, произнесла девочка.
Горничная пискнула, как испуганная мышь, и скрылась за дверью.
— Я причиняю… слишком много беспокойства, — пробормотала Мелита.
— Если станете церемониться с прислугой, ничего от нее не добьетесь. — Леди Беттина стояла перед Мелитой, скрестив руки на груди. — Вы слишком хорошенькая для компаньонки. Бабушке это не понравится. Ей здесь молодые девушки ни к чему. Она боится, как бы этот противный Эсмонд Фаркер не прельстился ими.
Мелита замерла. Ей вспомнилось, как мистер Фаркер, если это был он, подмигнул ей, выходя из гостиной.
Но тут она вспомнила, что в ее обязанности входит воспитывать эту необычную девочку, и она неуверенно сказала:
— Мне кажется… вам не следует говорить так о вашей бабушке.
— А почему нет, если это правда? — спросила леди Беттина. — Папа всегда говорит, что он ненавидит и презирает лгунов, но это он, конечно, говорит про этих глупых жеманниц, которые льстят ему и готовы сказать что угодно, лишь бы привлечь его внимание.
Мелита смотрела на леди Беттину, широко раскрыв глаза. Как будто читая ее мысли, девочка спросила:
— Вы уже видели моего папу?
Мелита кивнула.
— Когда?
— Когда я приехала… Он был очень сердит на одного грума.
— Он, наверно, вас напугал. Он всегда пугает таких робких особ, как вы, — сообщила девочка.
Мелита ничего не ответила, и леди Беттина продолжала:
— Я его не боюсь теперь… почти не боюсь, — поправилась она. — Но на прислугу он наводит ужас, хотя так и надо этим бездельникам. Только и делают, что сплетничают. Няня говорила: «Они обезьянничают господ».
— А ваша няня еще живет с вами?
Последовало продолжительное молчание. Беттина снова сердито насупилась.
— Ее отослали, — сказала она с раздражением. — Няня уже умерла, и они пытались мне внушить, что ее Господь взял к себе, но ведь я знаю, что ее просто закопали в землю!
— Вы, наверно, тоскуете по ней, — мягко сказала Мелита. — Как и я… по папе и маме.
— Бабушка говорила мне, что ваши родители умерли. Почему? — с любопытством спросила она.
— Произошел несчастный случай, — ответила Мелита.
Голос у нее прервался. Ей было слишком больно говорить об этом.
Леди Беттина сделала к ней шаг, как будто желая прикоснуться к ней, но остановилась.
— Что толку плакать, мертвых не вернешь, — сказала она печально. — Но я никогда не прощу бабушке, что она отослала мою няню. За это я их и ненавижу, ее и папу! Они оба чудовища! — Губы девочки искривила гневная усмешка.
— Так нельзя говорить о своих близких, — возразила Мелита. — Я уверена, будь здесь ваша няня, она бы не хотела слышать такое.
— Но именно потому, что ее здесь нет, я и говорю, что хочу, и делаю, что хочу! — заявила Беттина. — Бабушка говорит, что леди так не ведут себя, а я и не желаю быть леди, если все они похожи на нее.
Появление лакея с чайным подносом избавило Мелиту от необходимости отвечать.
После всего того, что она уже видела в Сэрл-Парке, Мелиту не удивили ни чайник, ни поднос из чистого серебра, ни чашка из коллекционного фарфора.
— Благодарю вас… благодарю, — сказала Мелита, когда лакей поставил поднос на стол.
— Долго же вы провозились! — недовольно воскликнула леди Беттина. — А почему вы не принесли печенье?
— Мне никто не сказал, что вы приказали принести печенье, — обиженно возразил лакей.
— Так ступайте за ним сейчас же! — приказала леди Беттина.
— Нет, нет, — поспешно сказала Мелита, — я хотела только чаю.
— Ему полезно немного побегать, — с пренебрежением откликнулась леди Беттина, когда лакей удалился. — Считается, что он прислуживает мне, а он уже разжирел от безделья.
— Вам и без моего напоминания известно, что так говорить нельзя, — осуждающе произнесла Мелита.
— А почему? — спросила леди Беттина, и в ее тоне снова прозвучало раздражение.
— Потому что это… некрасиво, — ответила Мелита, наливая себе чаю. — До встречи с вами мне казалось, что этот дом самый безобразный из тех, что я когда-либо видела.
— Безобразный? — искренне изумилась леди Беттина. — Но все говорят, что это самый красивый, самый великолепный, самый роскошный дворец в Англии!
— Мой дом только вдвое больше этой комнаты, — сказала Мелита, — но он прекрасен, потому что люди, которые жили в нем, — мои родители — поселили в нем любовь! Он всегда казался мне полным радости и солнечного света.
— Какие странные вещи вы говорите! — фыркнула девочка.
— Но если вы только задумаетесь над этим, то поймете, что так оно и есть. Когда люди добры и не говорят и не делают ничего плохого, они всегда выглядят красивыми, каковы бы ни были черты их лица. Но если они злы и жестоки, они безобразны, и это меня пугает.
— Я была безобразной, когда напугала вас? — удивилась леди Беттина.
— Да… и очень страшной.
— И бабушка, по-вашему, тоже безобразна?
— На этот вопрос я не могу ответить, — сказала Мелита, — потому что, если бы я попыталась это сделать, я бы сама стала безобразной.
Леди Беттина села напротив Мелиты и, положив локти на стол, оперлась подбородком на руки.
— Потому что вы хорошенькая, — сказала она, как бы рассуждая сама с собой, — вы хотите, чтобы все вокруг тоже было красиво.
— Так оно и было до сих пор.
— И вы потому и плачете, что не видите больше этой красоты? — продолжала расспросы леди Беттина.
— Мне… мне просто… хочется домой, — сказала Мелита, решив быть откровенной до конца.
— Никто вас не поймет, если вы захотите уехать, — заявила девочка. — Слуги постоянно боятся, что папа их прогонит.
— Я хочу сказать, — объяснила Мелита, — что не смогу жить здесь, если вы будете со мной жестоки и будете пугать меня.
— Я постараюсь не делать этого. И я им тоже не позволю вас пугать, — пообещала она.
Мелита улыбнулась ей сквозь слезы.
— Предполагается, что это я должна заботиться о вас.
— Не похоже, чтобы вы могли сами о себе позаботиться, — ответила леди Беттина.
— Наверно, так оно и есть, — вздохнула Мелита.
Она вспомнила, как командовала ею тетя Кэтрин, потом маркиза, а теперь эта странная, не по годам развитая девочка.