— Вот видите, Яков. Так и живем, — развела руками Галина. — За стеной дед алкоголик, покоя ни днем, ни ночью не дает. Постоянно стучит, денег просит. Сами подумайте, каково тут будет вашему наследнику, что он будет видеть с раннего детства и какие люди будут его окружать. Вы бы Анжеле квартиру сняли, чтобы она нормально ребенка выносила и родила! А тут… Тут я не знаю кого она выносить и родить может… Для беременной бытовые условия имеют довольно большое значение.
— Галина! — вновь крикнула я не отнимая ладоней от лица.
— Я сорок лет Галина! Вернее, почти сорок. Когда я уже вовсю парням головы кружила и мозги пудрила, тебе еще на свете не было!
Яков протянул деду пятьсот рублей, тот обрадовано схватил деньги и раскланялся.
— Спасибо тебе, гражданин хороший. Спасибо. Вот уважил! Вот обрадовал! Ты к нам почаще заходи. Я такому гостю всегда рад буду.
— Конечно, он теперь часто заходить будет, — заметила Галина. — Куда он денется. У него ребенок подрастать скоро будет… А ребенок… Родная кровь, как-никак… А ты, дед, я смотрю сегодня в запой уйдешь. Тут тебе не на одну бутылочку хватит.
— А ты чужие деньги не считай, жадина. Будешь у меня стопку просить, я тебе не налью — пробурчал дед и скрылся с глаз долой.
— Да я водку отродясь не пила, идиот! Ишь, водки он мне на нальет. Да кому нужна твоя водка! — крикнула ему вслед Галина и громко хлопнула дверью.
Мы с Яковом остались одни. Он сел на краешек кровати и отвел мои руки от лица.
— Анжела… — попытался он заговорить со мной. — Анжела…
— Яков, ты извини, что Галина тебе позвонила… — принялась оправдываться я. — Я ничего не знала об этом звонке. Честное слово, ничего… Я бы этого не допустила. Если бы я знала, что она собирается тебе позвонить, я бы ее отговорила. Ты ее, пожалуйста, не слушай. Мне ничего не надо. Мне вообще ничего не надо. Извини, что так получилось. Извини.
Я чувствовала, я конечно же чувствовала расположение Якова, я не могла этого не чувствовать, но я не знала, что мне сейчас от него ожидать. Возможно, он пойдет на Галинины условия только для того, чтобы я не отравляла ему жизнь и поможет мне деньгами исключительно из жалости, будет груб и поступит со мной так, как я того заслуживаю. Передо мной сидел представительный, хорошо одетый мужчина, но самое страшное было в том, что он был совсем чужой. В нем не было ни одной родной черточки.
Я смотрела на Якова затравленным взглядом глубоко несчастной женщины и думала о тех долгих ночах одиночества, которые ждут меня впереди. Судьба матери-одиночки — довольно суровая судьба для женщины, особенно в наше жестокое время, но я сама ее выбрала и уже никогда от нее не откажусь. Эти одинокие ночи вырастут в точно такие же одинокие недели, а одинокие недели вырастут в одинокие месяцы… Одинокие месяцы вырастут в одинокие годы и так пройдет моя жизнь. Господи, как страшна такая жизнь! Как же она страшна… Жизнь без поцелуев, без слов любви, без крепких объятий, без родного мужского тела, без поддержки, которая так необходима женщине, без защиты, да и вообще, без любви… Только любимый мужчина, только жизнь вдвоем может унести боль, одиночество и все тревоги.
— Я хочу умереть… Господи, если бы ты только знал, как я хочу умереть, — снова вырвалось у меня.
— Не говори так. Твоя сестра молодец, что решила мне позвонить… Было бы намного хуже, если бы она не позвонила. Я сам тебя искал. Вера Анисимовна рассказала мне, что приезжала Тамара. После того, как вы с ней поговорили, ты убежала из дома. Я представляю, что она тебе наговорила! Ты ей поверила. Но ведь ты должна была дождаться меня. Ты же обещала. Я хорошо помню, что ты мне обещала.
— Но…
— Никаких но… Все, что сказала Тамара, все это неправда. Она сказала, что не знает, куда ты уехала. Ты просто исчезла. Никто про тебя ничего не знал. Прошел месяц с лишним, и звонит твоя сестра! Ты даже не представляешь, как я обрадовался этому звонку. Как сильно…
Я сидела, смотрела на Якова и думала о том, что в очередной раз рушу свою собственную нескладную жизнь. Рушу ее обманом. Яков придвинулся ко мне, обнял и прижал к себе.
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он.
— Меня постоянно тошнит.
— А сколько у тебя беременности?
— Второй месяц.
— Но ведь это совсем маленький срок. Ты уверенна, что беременна?
— Да. Я была у врача.
— И врач подтвердил?
— Яков, я же тебе сказала. Но ты не переживай. Это тебя никак не коснется. Я справлюсь со всем сама.
Яков заглянул мне в глаза и тихо спросил:
— Девочка моя, но почему ты не дождалась меня в прошлый раз?
— Потому что пришла Тамара.
— Почему ты ей поверила?
— Мне показалась, что она говорит правду. А потом она затащила меня в машину и вывезла на городскую свалку.
— Что?!
— Она меня обманула. Ее ребята очень сильно меня избили. Тогда я еще не знала о своей беременности.
Яков побледнел, у него задрожали губы.
— Ты говоришь правду?!
— Да.
— Тебя избили на городской свалке?!
— Да.
— Но я ничего не знал об этом! — закричал Яков.
Я никогда не забуду тот страшный день. До сих пор мне кажется, что это произошло только вчера. Я не понимаю, почему она со мной так поступила… Ведь это очень жестоко. Ты даже не представляешь, как это жестоко. Я была с ней предельно вежлива. Я не сказала ей ни одного плохого слова, но чем больше я пыталась расположить ее к себе, тем больше и больше она пыталась поставить меня в дурацкое положение. Она открыто смеялась надо мной, над моим деревенским происхождением, над тем, как я оказалась в твоем доме… С того самого момента, как только она вошла в дом, она открыто бросила мне вызов Положив голову Якову на плечо, я не выдержала и дала волю чувствам — громко заревела. Яков принялся меня успокаивать гладя мои растрепанные волосы.
— Она не рассказала мне об этом. Сказала, что ты уехала из дома сама. Поверь, Тамара поплатится за это. Господи, девочка моя, сколько тебе пришлось пережить! Сколько же тебе пришлось пережить, даже страшно подумать…
Я немного успокоилась.
— Тамара поплатится за свой поступок. Это я тебе обещаю, — с ненавистью произнес Яков. — Она получит по заслугам.