Снова мы с Кнелли встали плечом к плечу перед древней опасностью. Тварь замедлилась. Больше она не бросалась на нас, как бык на матадора, теперь она шаг за шагом отвоевывала пространство, выстреливая своим хвостом. Всего один порез, одна царапина, нанесенная жалом, — и сердце замрет навеки. Грудь сдавит стальным обручем, и Темный Жнец оборвет нить твоей жизни, но ты никогда не забудешь те мучения, что принесет с собой яд. Мы отступали под осторожным натиском врага, мы прыгали, словно зайцы от хитрой лисы. Но так не могло продолжаться долго.
В какой-то момент мы отскочили в разные стороны, заложили крюк, пробежались по дуге, а потом рванули на каргамонта. Тварь, оказавшаяся меж двух огней, снова была вынуждена выбрать цель. И выбор пал на эльфа. Химера взревела и выстрелила жалом. Кнелли увернулся. В тот же момент я прыгнул ласточкой и, проскользив по мокрой от росы траве под брюхом существа, с наслаждением всадил сабли по рукоять ему в глаза. Одновременно с этим напряг все мышцы спины, груди и рук и направил падающую тушу вбок. Раздался гулкий удар полуторатонного тела о землю. Я поднялся на ноги. Но сколько ни осматривался, не мог найти эльфа. А потом я посмотрел ниже и увидел, что темный лежит: его руки обхватили огромный хвост, торчащий из пробитого живота. Кнелли оказался пригвожденным к земле. Но он был все еще жив, яд действует на него слабее, чем на людей. И буквально в ту же секунду я увидел всю сцену, что пропустил.
Увидел, как уворачивается эльф, как он готовится к новому рывку, но неожиданно травянистый холмик, служивший предполагаемой точкой опоры, становится просто комком травы. Нога ухает вниз, эльф теряет равновесие, и агонизирующая тварь пробивает его насквозь. Житель темного подгорья привык к твердой почве под ступнями, и его подвела эта привычка. Он не умел сражаться на траве, что бывает обманчивее миража пустыни.
— Добей, — прохрипел он, у уголка рта пузырилась темная кровь. — Не хочу от… твари. Меч — лучше.
Подойдя ближе к уже бледнеющему эльфу, я занес саблю:
— Закончим наши дела в следующей жизни.
— Да, — все так же хищно улыбнулся Кнелли и повторил предсмертные слова Санты: — Мы еще встретимся.
Миг спустя его сердце оказалось пронзено моим клинком. Выдернув саблю из тела, я спустился вниз с холма. Двое противников повержены, но оставался третий. Абель стоял во весь рост на козлах, а его пистолет-арбалет, дорогущее оружие, было направленно прямо в голову Мии. Он стоял не шевелясь, а полы казенного плаща подрагивали от ветра. Я подошел ближе и посмотрел в его глаза, но не увидел там ничего. Будто бы я смотрел лишь в бесчувственную водную гладь, лишенную эмоций. Я посмотрел на его плечи и на руку: они не дрожали, застыв, как тысячелетние горы. Дознавателю было плевать. Плевать на спутника, на тварь, на девушку у него на мушке и на меня самого. Чего же он хотел? Этого я не знаю и, скорее всего, никогда не узнаю.
— Тим Ройс, вы обвиняетесь в…
— Давай уже ближе к сути. — Как и в прошлый раз, я попытался выбить его из колеи и выиграть время. — Хотя я догадываюсь, чего ты хочешь. Давай так — ты спускаешься вниз, садишься на лошадь и скачешь домой, забывая о моем существовании. В обмен на это я тебя не убью и поклянусь, что никогда не вернусь в Империю.
— Все так же не научен манерам?
Я развел руками, не спуская глаз с пальца, лежащего на курке.
— Ты отправишься со мной обратно в Сантос, — будто не слыша моей пламенной речи, произнес следователь, — или она умрет.
Усмехнувшись, я поднял правый клинок, указывая на голову Абеля:
— Во-первых, с чего ты взял, что мне есть до нее дело? Во-вторых, ты, надеюсь, знаешь, что угрожаешь чертильщику?
— Нет дела до жены? — удивился следак, а потом вдруг улыбнулся. — О, понятно… Очень умно — скрыться от любопытных взглядов под защитой обручального браслета. Что ж, тут ты меня сделал. Но все равно она тебе для чего-то нужна, а значит, ты не заинтересован в ее смерти. Что до твоего магического дара — конечно, я навел справки. Но, думаю, мне не стоит бояться такой посредственности, как ты. Да и к тому же у тебя на клинке лишь половина печа…
Всего одна вспышка, яркая, как второе солнце, — и молния, сорвавшаяся с клинка, за непередаваемо краткий отрезок времени достигла цели. Еще недавно живой человек заваливался на спину бесчувственной куклой. Его черная шея дымилась, а голова бесследно исчезла в серебряном росчерке.
— Мне хватит и половины, — пробурчал я себе под нос.
И лишь я сделал шаг, как…
— Ничего не говори! — гаркнул я, видя, как широко открываются глаза и рот смуглянки. — Сиди на месте, скоро уедем. Только закончу здесь.
Подойдя к телеге, я вытащил оттуда тело Абеля и уложил на землю. Потом поднялся на холм и целых пятнадцать минут провозился с телом эльфа. Но в итоге смог вытащить хвост, хитиновый панцирь которого и не мечтал разрубить. Его я тоже спустил с холма и уложил рядом с трупом следака. Потом достал маленькую лопатку и два часа копал не самую глубокую могилу. Спустив в коричневый провал тело эльфа, засыпал его землей. Затем принес семь камней и уложил их пирамидкой в том месте, где предположительно была голова погибшего. Темные эльфы, рожденные в земле, в нее же и уходили. Отдавая дань уважения, я последовал традициям народа того, с кем сражался плечом к плечу против опаснейшей твари. Один бы я не справился. Химер магией не возьмешь. У них что-то вроде устойчивости к ней.
Следом я достал все лишнее тряпье, что у нас было, и завернул в него обезглавленное, все еще дымящееся тело Абеля. Обильно полил сверток горючей жидкостью, а потом чиркнул огнивом. Я не мог потратить хворост на погребальный костер, но и отправлять следователя без погребения в очередь перерождения мне отчего-то не хотелось. После этого я спокойно оделся, вскочил на козлы и щелкнул поводьями.
Телега покатилась вперед по дороге, оставляя у нас за спиной густой столб черного дыма. Вечер спускался на земли, принося с собой прохладу и мерное, безразличное и надменное сияние холодных звезд. Их свет, как, впрочем, и всегда, не сложится в дорогу, не укажет путь к подвигам и славе. Я не услышу их таинственный шепот, предрекающий мне грядущее величие и след в истории. От них я не получу даров и благословений, и ни для единой души на Ангадоре я не стремлюсь урвать кусочек света с темного небосклона. Звезды лишь все сияют, неизменно, из ночи в ночь. Равнодушные ко всему, безучастные зрители вечного представления под названием Жизнь. Сверкающие бриллианты на черном бархате неба, бесконечно далекие предметы мечтания бесчисленного количества разумных, всего лишь жалкая насмешка богов. И все же именно благодаря им в эту ночь я узнаю, что за спиной осталась долина Древних Королей, а впереди лежат Цветущие холмы.
Долина не заканчивалась резко, как куцая скатерть на деревенском столе. Нет, довольно долго я наблюдал за тем, как потихоньку оживает природа. Все чаще в травяном море появлялись кусты, охотнее играл с плащами ветер, и воздух постепенно становился не давящим, а легким и неосязаемым. Все четче прорисовывались очертания дороги, по которой размеренно катилась наша повозка, и все реже мне приходилось успокаивать нервно ржущую кобылку. Но лишь в момент, когда на горизонте показались высокие деревья с разлапистыми ветвями, смыкающимися в огромные грибообразные зеленые кроны, я понял, что долина действительно осталась за спиной.