– Мы будем ждать вестей, сынок, – сказал он просительно. – Как только выберешь место, где осесть, тут же пришли весточку.
Ночи теплые, вобравшие за солнечный день тепло и расходующие скупо, чтобы хватило до утра. Звезды горят загадочно мигающие, но часто налетала целая стая светящихся бабочек, что выглядели звездным роем, носились суматошно из стороны в сторону, а между ними сновали быстрые бесшумные тени нетопырей.
Оттуда, из ночи, иногда доносился тоскливый заунывный рев, в замке тут же шептали молитвы, хватались за нательные крестики, плевали через левое плечо. Иногда вой казался душераздирающим, иногда – счастливым, победным.
Ночью налетела злобная туча, даже не туча, а целый массив туч, одна над другой, сперва молнии сверкали между ними, гулко грохотал гром, священник отважно вышел во двор и принялся отгонять крестом, дурак. Между тучами вспыхивал багровый огонь, разверзались бездны, Олега пронизывал страх и восторг одновременно, эти пылающие бездны выглядят как проход в иной мир, но жуткие раскалывающие небо удары грома напоминали, что не человеку дерзать.
Он остался на открытой площадке, дождь хлестал по голове косыми струями, а внизу весь двор превратился в грязно-желтые бурлящие потоки, понесло мусор, комья травы, птичьи гнезда. Со всех сторон пелена дождя, исчез не только дальний лес и поля, но уже и неба не видно, только стены серого шатра со всех сторон да желтый от размокшей глины поток.
Странно остро пахло огурцами, серую мглу периодически разрывает ветвистая молния, похожая на светящиеся корни исполинского дерева, а следом раздавался треск такой ужасающей силы, что он глох на какое-то время.
На кончиках флюгеров и флажков на башнях скачут искры, потом рассмотрел даже не искры, а едва заметные серебряные нити, что тянутся вверх, а там размываются во мгле.
– Господи, – прошептал он в темноту, – когда же я познаю этот странный мир… Ну, когда?
Замер, поймав себя на том, что впервые обратился, пусть даже просто так, к этому новому символу, на который с великой надеждой обращены взоры как простых людей, так и серьезных мыслителей.
Олег придирчиво осмотрел, как кузнецы расчищают копыта гуннских коней и подковывают для дальней дороги, рядом в оружейной спешно ремонтируют и подгоняют части доспехов, Томас отказался от замены своих боевых, в которых прошел весь крестоносный путь, хотя на самом деле менял так часто, что уже и сам забыл, где добыл последний раз, но звучит благородно и красиво: «весь крестоносный путь», и он так говорил, ибо благородные люди больше обращают внимание на изысканный и благородный подбор слов, чем на грубую действительность, которую они описывают.
Отец пытался уговорить Томаса надеть самые красивые доспехи, но Томас выбрал намного менее броские, но из хорошей стали, без всяких узоров. В них рыцарь не будет привлекать особого внимания и вызывать зависти у рыцарей победнее. И пусть не трудно побить этих дураков, польстившихся на его коня и доспехи, но с них-то как раз взять нечего, а они чем-то повредить и задержать путешествие могут.
В оружейной Олег осмотрел доспехи и мечи, фыркнул и вышел на залитый солнцем двор. Из часовни почти выбежал и заспешил к нему священник, все так же прижимая к груди книгу, круглое лицо с блестящей тонзурой в бисеринках пота, дыхание частое, словно отбил сотню земных поклонов.
– Сын мой, – сказал он торопливо, задыхаясь, – фух… мы в прошлый раз не договорили…
Олег удивился:
– В самом деле?
– Ну да, – заверил его священник, – душа твоя встревожена была, в смятении, мы говорили о святом таинстве…
– Вот уж никогда не подумал, – сказал Олег озадаченно. – Или у меня память совсем ни к черту?
– Не поминай имя Врага рода людского, – воскликнул священник. – Сын мой, мы все наслышаны о той неоценимой помощи, что ты оказал сыну хозяина этих владений…
Он не сказал, как сразу заметил Олег, «нашего хозяина», священник точен даже в обыденных словах, вообще речь строит грамотно, чувствуется образованность человека, отказавшегося от мирских утех и посвятившего себя духовной жизни.
– Ну, – проворчал Олег, – это неважно. Че ты хотел?
Священник даже вздрогнул от приглушенного рыка, но не отступил, свободная от книги рука описала широкий полукруг в сторону часовни.
– Не хочешь ли, сын мой, зайти в эту святую обитель, где незримо присутствует Святой Дух… и послушать о таинстве крещения? Мне кажется странным, что ты все еще язычник. Это, мягко говоря, удивительно в уже полностью христианском мире…
Олег проворчал:
– Ну хоть не сразу на костер. И то спасибо.
– Ни один язычник не был сожжен на костре, – живо возразил священник. – Эта мера применялась только к своим отступившим братьям, что отринули веру Христа и предали душу дьяволу. И активно вредили добрым христианам. И не отреклись от заблуждений.
Олег отмахнулся.
– Да это я так. Вам эти костры еще припомнят. Скажут, что все лучшее жгли, а говно оставляли. Народ у нас такой, позлорадствуют! Знаешь, дружище, прости, но твои разговоры и нравоучения мне… неинтересны. Лучше пойду служанку какую напоследок завалю на сено. Тоже ничего нового, но почему-то интереснее… Как думаешь, почему? Ах, черт, у меня же теперь такая подруга, что хрен кого завалишь…
Священник торопливо перекрестился и перекрестил Олега.
– Не призывай Врага рода людского, – повторил он с укором. – Плотские утехи просты, потому к ним и тянет простой народ… а в глазах Господа мы все простые. Но ты же видишь, что все страны приняли учение Христа? И всякий молится?
– Я, – ответил Олег, – не всякий, святой отец. К тому же ваш Гисленд – еще не все страны. Одно тебе могу сказать, патер, оставь свои попытки спасти, как ты считаешь в своей наивности, мою грешную душу. Сегодня-завтра уедем, а ты постарайся забыть про упорствующего грешника, чтобы не смущать сомнениями собственную душу, ибо человек ты хороший, совестливый и, как вижу, старающийся понять, почему и как.
Он похлопал ошарашенного священника по плечу, едва не пришибив незримо сидящего там крохотного ангела-хранителя, подмигнул и удалился тяжелой крестьянской походкой, хотя не крестьянин, не воин, не священнослужитель, не торговец, а что-то странное, объемное, всеохватное…
Священник торопливо прочел первые слова воскресной молитвы, ощущение огромности момента медленно испарилось, однако он вернулся в часовню и на всякий случай постоял на коленях, моля просветить и подсказать, как жить и поступать правильно.
Весь замок жил приготовлениями к отъезду сына хозяина, доблестного сэра Томаса, Олег же побродил по залам, перекинулся парой слов с челядью, наконец, выбрался на задний двор, где чьи-то заботливые руки создали настоящий цветник из клумбы: в центре роскошные пурпурные розы, а вокруг великое множество самых разных цветов.