Россоха взглянул на нее пристально, бросил на Олега быстрый взгляд. Тот нехотя кивнул. По Юлии видно, что обстановка все же впечатление произвела, произвела, но настоящая женщина скорее умрет, чем это выкажет.
– Очень красиво, – сказал Россоха с воодушевлением. – Очень!.. У меня никогда так не было. Спасибо, Юлия. Кстати, после обеда Олег тебе многое объяснит. Он уже сказал мне, что собирался тебе все рассказать…
Олег нахмурился. Россоха забегает вперед, хотя и он понимает, что «все» вовсе не значит, что этой легкой, как бабочка, женщине в самом деле будет рассказано все или даже многое. Хотя она продемонстрировала как выживаемость, так и психическую устойчивость. Ни слез, ни жалоб, а ведь он видит, что с нею обошлись жестоко. Как, впрочем, во все века обходились с захваченными в плен красивыми молодыми женщинами. Будь это скифы, гунны, римляне или крестоносцы. Но рассказать надо… Так, самую малость, но чтобы она чувствовала, будто доверили все тайны мира.
– Она очень сильная женщина, – сказал Россоха тихо. – Очень!.. Такие уже редкость. А тебе, Олег, она нужна. Я чувствую.
Олег пробурчал с неловкостью:
– Давай, что у тебя есть. Я в самом деле готов съесть хоть коня. Даже с подковами.
– Кони теперь редкость, – обронил Россоха. – А уж подковы… Мало кто знает, что это вообще. А кто знает, тот уверен, что для подвешивания над дверьми.
Юлия сказала:
– Я читала, что богатыри их зачем-то ломали.
Россоха быстро взглянул на Олега:
– Я знавал таких, что и по две сразу могли. Дикие люди!
Олег указал на блюдо:
– А эти мелкие фиговины… для чего они?
– Какой ты, – мягко укорил Россоха. – Всегда пренебрегал радостями жизни… Человек ведь нарос вокруг желудка! Это тебе не подковы портить. Как видишь, Юлия приготовила все не только вкусно, но и красиво.
Юлия смолчала, что она только разогрела то, что надо разогреть, и разложила по тарелкам. Многие ее подруги и этого сделать не умеют, даже гордятся такой неумелостью. Мило улыбнулась, принимая комплимент, села, и мужчины благовоспитанно сели следом.
На экране допевала красивая женщина с милым усталым лицом. Юлия взяла пультик, собираясь убрать звук, сказала довольно:
– Шадрина поет… Пермячка, как и я!..
Она видела, как ее зеленоглазый и этот, который с лицом Леонардо да Винчи, переглянулись, но не поняла почему.
– Родня? – спросил Олег.
– Почти, – ответила Юлия. – Поносовы из тех же краев, что и Шадрины.
А Россоха в глазах Олега прочел, что хоть старые родоплеменные связи и нарушены, но все же человек жаждет принадлежать к племени. Будь это город, вуз, улица или полк в армии. С ними он как бы в родстве, чует к ним тепло, гордится их успехами. Старое не уходит, только меняет шкуру… Так что «Башню-два» строить рановато. Многое еще рановато, но делается, однако «Башня-два» – чересчур…
Не понимая их взглядов, Юлия рассерженно вырубила ящик вовсе. В наступившей тишине Олег выбрал из всех деликатесов огромное яблоко, с хрустом вонзил зубы. Брызнули капельки сока. Россоха умело накладывал палочкой жареные ломтики мяса.
– Ты не стал вегетарианцем?
– Что-то требует яблока, – буркнул Олег.
Россоха вскинул седые, словно запорошенные инеем, брови.
– Вот как? Ты никогда не прислушивался к себе.
– Приходится, – ответил Олег с досадой.
Глаза Россохи изучали его внимательно, но с печалью.
– Давно это у тебя?
– Недавно.
– А не… прости, а не такое же… не того же порядка, что и у меня с часами?
Лицо Олега посуровело, взгляд словно бы ушел вовнутрь, а голос стал хриплым, будто и сейчас сдерживал приступ боли.
– Толчок дали мы, но теперь мир и без нас меняется стремительно. Многие из нас, которые раньше вели, становятся ведомыми. Иные, не выдержав бега, отстают вовсе, гибнут…
Юлия не понимала странных разговоров, ела тихонько и молча, но гребла на свою тарелку из всех блюд, пожирала, как лесной пожар, и нагребала еще.
Да, ответил Россоха взглядом, и Олег прекрасно понял язык мимики. Кто-то из отставших гибнет от старости, кто-то от болезней, хотя не знал их тысячи лет, кто-то влезает в глупейшие акции по переселению тюленей из Баренцева моря в Саргассово и гибнет по дороге…
Юлия протянула руку:
– Кто мне подаст вон то блюдо?.. Честно говоря, я сама не знаю, что это за маленькие фиговинки, как говорит Олег. Роман, вы тоже такой же бандит, как и Олег?
– Бандит? – удивился Россоха.
– Ну да, – ответила она с невинной улыбкой. – Раз он к вам пришел, значит, вам доверяет. Вы тоже давите, душите, режете, убиваете?.. Надеюсь, хоть на стороне справедливости?
Россоха удивился еще больше:
– Справедливости?
– Ну да, – объяснила она. – На стороне законности. На стороне Добра, наконец!
Россоха застыл с вилкой в руке. На зубчиках исходил янтарными пузырьками жареный ломтик мяса. Капельки медленно поползли по металлу на пальцы.
– Добро, – проговорил он медленно. – Зло… Сколько живу, столько слышу это, порожденное леностью ума: борьба Света и Тьмы, борьба Закона и Хаоса, Добра и Зла… Ха, как будто находится на свете придурок, который заявляет, что он-де борется за победу Зла!.. Представляете, как это стало бы удобно? Где-то в определенном месте собираются отвратительные рожи… к тому же перекошенные ненавистью и… ага, испещренные пороками, обязательно – низкими пороками, представляете?.. на их знамени написано крупными буквами: «ЗЛО», и вот они наступают, неся это самое Зло. Правда, ни они сами не могут объяснить, что же они такое будут с этим Злом делать, да и противники, то есть сторона Добра, не в состоянии проблеять, против чего же они борются. Супротив Зла – понятно, но что это Зло творит? Какие его действия?
Юлия сидела, опустив глаза в тарелку. Олег толкнул ее локтем:
– Ты чего?.. Это он не в тебя камни бросает.
– Не в тебя же, – буркнула она.
– Как раз в меня, – ответил он серьезно. – Просто он такой деликатный. Издали подводит к тому, что я, возможно, не совсем прав.
Она вскинула голову, посмотрела на Россоху, на Олега:
– Что, надо было дать себя убить?
– Нет, дать построить «Башню-два».
После обеда, как настоящие мужчины, они оставили женщину делать то, что, по их мнению, она только и умеет: убирать со стола грязную посуду, а сами изволили удалиться. Юлия видела через распахнутую дверь, как Россоха сел за комп. От экрана на его красивое благородное лицо упал бледный свет, четче обозначились глубокие морщины, многоярусные мешки под глазами, мясистый нос, торчащие из ноздрей седые волосы. Ей даже показалось, что они шевелятся, как щупальца актинии в поисках добычи.