Томас медленно повернул к нему голову, окинул взглядом сверху вниз, хотя вообще-то в седлах на одном уровне.
– Это что за хрень?
– Праздник, – повторил Олег раздельно, – Обрезание Господне. Кстати, как ты его празднуешь?.. Расскажи подробности, а то я как язычник только слышал, а не присутствовал.
Во взгляде рыцаря появилась холодность, потом отстраненная брезгливость. Контролируемым голосом, преисполненным презрения и вящего достоинства, он произнес раздельно:
– Калика, ты что-то путаешь.
– Я? – удивился Олег.
– Ты, – отрезал Томас. – Нет такого праздника.
– Как же нет? – запротестовал Олег. – Ежегодно проводится на восьмой день после Рождества. Я понимаю, тебя часто бьют по голове тяжелым, потому у тебя что-то спуталось, что-то перевернулось, а что-то и вовсе забылось. Давай напомню тебе, я ж добрый: «На восьмой день после Своего Рождества Господь наш Иисус Христос, по ветхозаветному закону, принял обрезание, установленное для всех младенцев мужского пола в знамение Завета Бога с праотцем Авраамом и его потомками…» Это я шпарю по памяти, а если тебе нужна ссылка, то это в Бытие, 17, 10–14; Левит, 12, 3, ну, ты все понял, да?.. Я так и думал. Хорошо иметь дело с образованным христианином. Мне нравится твое выражение лица, сэр Томас! Я вообще-то в восторге. Дальше: «…При совершении этого обряда Божественному Младенцу было дано имя Иисус, возвещенное Архангелом Гавриилом еще в день Благовещения Пресвятой Деве Марии. По истолкованию отцов Церкви, Господь, Творец закона, принял обрезание, являя пример, как людям следует неукоснительно исполнять Божественные установления. Господь принял обрезание для того, чтобы никто впоследствии не мог усомниться в том, что Он был истинным Человеком, а не носителем призрачной плоти, как учили некоторые еретики».
Томас слушал, набычившись, на калику смотрел исподлобья, с недоверием, но усомниться не посмел, отшельник так мелко не играет, у него ловушки более глубокие и хитрые. Наконец поморщился с такой брезгливостью, словно увидел пьяную женщину.
– Господи, Олег!.. – произнес он с высоты седла, словно с небесного трона. – Ну, ты совсем как дите. То ихний Христос, а то наш – британский!.. Ихнего пусть всего наобрезают, это не наше дело, а чтоб нашего Христа да обрезали, как сарацина?.. Кто б такого Христа у нас принял?
Олег смотрел пристально, словно подозревая, что доблестный рыцарь шутит, а это то поле, куда он предпочел бы не вступать, однако лицо Томаса абсолютно серьезно, в глазах несокрушимая вера в свою правоту.
– Ну, – пробормотал он в затруднении, – вообще-то ты прав. Просто я как-то не додумался до такого… Дурак я все-таки местами. Как леоперд. Это зверь такой. Вроде кошки.
– Видел, – кивнул Томас довольно. – Ты вообще-то спрашивай, спрашивай! Я тебе всю Библию разъясню.
– И я узнаю много нового, – согласился Олег. – Сколько живу, всегда удивляюсь. Британская Библия – это что-то, уже вижу. Хотя, конечно, гм… как это доблестные рыцари приняли своим Богом еврея…
Томас нахмурился, сказал зло:
– Сэр калика, я уважаю твои великие знания… но здесь ты сильно ошибаешься!
– В чем?
– Не еврей, – ответил Томас твердо, – не еврей он вовсе!
– Но как же, – ответил Олег ехидно, – как же не еврей?.. Я тебе что говорил только что про обрезание? Христа вашего обрезали, вам вроде бы тоже надо обрезываться, только вы то ли трусите, то ли еще что…
Томас слушал с надменно-брезгливой миной, глаза сузились, а нижняя челюсть выпятилась, как таран боевого корабля. Когда Олег умолк, сказал удивленно:
– Ну и что?.. Мы, христиане, при чем?
– Как что, – удивился Олег, – разве тебе этого мало? Или будешь спорить с самими учениками Христа, которые сами евреи и ходили за ним следом, записывая каждое слово?.. Он и проповедовал сперва только среди своих, в синагогах…
Томас наморщил лоб, явно вспоминая проповеди боевого прелата, спросил с недоумением:
– Это когда он бушевал там, как пьяный копьеносец, переворачивал столы с деньгами менял, лупил и выгонял продавцов голубей?
– Вот-вот, – сказал Олег злорадно.
Томас в удивлении вскинул брови.
– Так какой же он еврей?.. Нет, сэр калика, ты сильно ошибаешься. Он никакой не еврей. А вот распяли его евреи!.. Как раз за то, что он не еврей, хотя вроде бы еврей.
Олег помотал головой.
– Погоди, погоди. Что-то я тебя не понимаю. Как это не еврей, хотя вроде бы еврей?
– А что тут понимать, – ответил Томас победно. – Все ведь и так понятно. Или тебе еще нет?
Олег посмотрел на него с подозрением.
– Нет, не понятно.
– Бедный, – сказал Томас с сочувствием. – Что значит язычник. Ну ты ничего, спрашивай, спрашивай!
– Спасибо, – поблагодарил Олег искренне. – Ты в самом деле помог.
Дорога сузилась, Томас поехал впереди, Олег отстал, чтобы не глотать пыль, время от времени поднимал взгляд от конской гривы на маячащую впереди прямую фигуру на красивом коне. Гуннский конь, дикий и свирепый, словно бы набрался от рыцаря манер, идет красиво и благородно, лишь изредка потряхивая гривой, а копыта переставляет в некоем ритме, словно в танце. А рыцарь так и вовсе будто подставляет себя всем на обозрение: смотрите, как надо ехать, как держаться, как выглядеть добрым и благостным.
Тоже в какой-то мере гуннский конь, мелькнула ироническая мысль. Наполовину дикарь, наполовину облагороженное христианством существо, потому такая гремучая смесь. И еще при всей тупости и невежестве в его словах странная… ну, не сказать, что правда, это слишком сильно, но что-то есть. А вот что, сразу сформулировать не удается, хоть и просто необходимо.
Правда и то, что только первые христиане были евреями, затем вероучение подхватили римляне, которые к евреям вовсе не были расположены. И в первую очередь подхватили как раз самые забитые рабы и самые просвещенные философы. Почему рабы – понятно, но философы…
Он поморщился, это раздражало и раньше, но привык отмахиваться, не все же приняли, Сенека, к примеру, погнушался… Правда, Сенека к тому времени достиг весьма преклонного возраста, в таком взгляды обычно не меняют. Но немало римских философов приняли христианство, рассмотрев в этом нелепом и противоречивом учении то зерно, из которого при определенной удаче и титанических усилиях можно вырастить будущее.
А будущее вот оно: впервые храмы не сами по себе, как было всегда, а с центром в одном месте, где кипит работа вроде бы по упорядочению и развитию учения Христа, а на самом же деле все создается заново, лишь прикрываясь его именем, как известным баннером, под который охотно собираются знатнейшие и храбрейшие рыцари…
Павел, вспомнил он. Павел создал христианство. Маленький лысый толстенький человечек, ухитрявшийся ходить сгорбившись, косноязычный, как и Моисей, именно он сумел создать эту сверхмощную организацию, он отделил группу иудеев, верующих в Христа, и назвал их христианами. Он написал для них четырнадцать книг из всех двадцати семи Нового Завета, так что он основной автор и идеолог Нового Завета, он заложил основные постулаты христианства, только благодаря ему оно не осталось одной из многочисленных сект, а быстро превратилось в мировую религию.