– Меня зовут Олег. Просто Олег.
– Ты… странник?
– Да, – ответил Олег, опустив обязательное «отец мой», что настоятель, конечно же, заметил. – Просто странник.
Настоятель помолчал, всматриваясь в обоих. Томас чувствовал, что они оба прозрачны для глаз отца Крыженя, как прозрачная вода ручья, он с легкостью читает в их душах, как охотник читает следы только что пробежавшего зверя.
– Что привело вас в эти края? – спросил он.
Пока Томас рассказывал о щедром предложении короля Гаконда, Олег осматривался в келье. Явился молодой монах, принес кувшин и три глиняных кубка. Напиток оказался прохладный, в меру сладкий и в меру терпкий, Олег ощутил, как в усталое тело вливаются новые силы. Настоятель тоже отхлебнул, но явно из вежливости, сказал коротко:
– По нашему уставу мы обходимся без ужина, но для гостей можем в особых случаях делать исключения.
– В чужой монастырь со своим уставом… – начал Томас.
– Это не чужой, – прервал настоятель, – а вам лучше не ломать свои привычки, это может ослабить ваш боевой дух. Продолжайте, сын мой, продолжайте!.. Каким вы увидели болото с той стороны?
Томас продолжал рассказывать, Олег откинулся на спинку скамьи и сделал вид, что дремлет. Томас рассказывал ярко, с жаром, образно, и если бы Олег не шел через болото с ним рядом, сейчас представил бы себе совсем другой мир, другую местность и совсем-совсем других чудищ.
Когда Томас, захлебнувшись эмоциями, закашлялся от избытка чувств, Олег вставил мирно:
– Отец Крыжень, что собой представляет это Адово Урочище?
– Мы его называем Язвой, – ответил настоятель, – сперва она была вроде колодца с гнилой болотной водой. И монастырь наш здесь совсем не для борьбы с Язвой. Это потом, когда вышла из ямы и пошла, как чума, к нам пришли за помощью. Молитвы и святая вода помогают, но мы уже опоздали, Язва набрала силу, расползается во все стороны. Когда подступила к стенам монастыря, мы удвоили бдения, прибыл святейший брат Симон из Рима, папский прелат…
Олег огляделся:
– А где теперь, смылся?
Настоятель сказал укоризненно:
– Обижаешь, сын мой. Но тебе в твоем невежестве простительно. Он сейчас в самом сердце Язвы! Его святость столь велика, что Язва ему нипочем. И все сонмы демонов его не могут тронуть, только воют и кривляются в бессильной злобе.
– А че он туда пошел? – спросил Олег снова. – В карты с ними играет?
Томас пнул его под столом, настоятель ответил мирно, явно привык разговаривать и с придурками, обиженными Богом, бесноватыми и умом тронутыми, голос звучал ласково:
– Он ищет, как загнать Язву обратно. Туда, откуда пришла.
– И как?
Томас пнул сильнее, а в глазах настоятеля впервые проступило неудовольствие.
– Любого другого Язва бы убила, – ответил он коротко. – А еще он привез святую книгу из Ватикана! С того дня, как мы начали читать ее, Язва обходит монастырь стороной.
– Это как-то связано?
Настоятель кивнул.
– Пока святую книгу читают вслух, монастырь будет стоять нерушимо.
– Ого, – сказал Олег с уважением. – Видать, старая книга?
Настоятель посмотрел на него внимательно.
– Похоже, ты понимаешь в этом толк.
Олег сдвинул плечами.
– Просто слышал, что в старых силы и святости больше. Прелат вам эту книгу привез в дар?
Томасу показалось, что настоятель смотрит уже с уважением.
– Нет, – ответил он со скорбным вздохом. – Как только Язва будет уничтожена, прелат увезет книгу обратно в подземные хранилища Ватикана. Это слишком большая ценность.
– Жадничает, – буркнул Олег. – В Ватикане этих книг, как… словом, много.
– Наш прелат, – сказал настоятель с величайшим почтением, он перекрестился и продолжил благоговейным шепотом: – Наш прелат… человек святой! Он немолод, очень немолод, но каждую минуту жизни отдает делу церкви… Уверен, что когда ты послушаешь его пламенные речи, тебе захочется принять Господа Бога…
Олег отмахнулся.
– Я слишком уж закоренел в язычестве, падре.
Настоятель сказал наставительно:
– Святыми не рождаются. Сам прелат как-то рассказывал, что он в молодости вел недостойную и даже не совсем честивую жизнь, но встреча с одним святым и набожным человеком великой мудрости изменила его. С того дня он уверовал в Господа, преисполнился к нему любви и обожания.
Олег буркнул скептически:
– Брехня. Так не бывает.
Настоятель ахнул:
– Как ты можешь?.. Он же сам сказал!
– Брешет, – сказал Олег равнодушно. – Педагог сраный. Воспитывает вас, вот и брешет.
Настоятель от возмущения раздулся, как боевой петух, раскрыл рот, но громко хлопнула дверь, в келью влетел запыхавшийся молодой монах.
– Отец настоятель!.. – прокричал он в восторге. – Отец настоятель, прелат возвращается!
Отец Крыжень вскочил, несмотря на всю его дородность и величавость, торопливо перекрестился. На бледных щеках появился слабый румянец.
– Слава Тебе, Господи… Мы уж и не надеялись…
Олег спросил удивленно:
– Вы же говорили, что он безбоязненно уходит в самое сердце Язвы…
– Но она все злее, – ответил настоятель торопливо, – а мы так надеемся на этого святого человека! Если погибнет, то нам придется… труднее. Даже очень.
– Несмотря на святую книгу?
– Несмотря на книгу, – согласился настоятель. Он смотрел на дверь. – Чувствую поступь…
Через порог шагнул среднего роста человек в белой одежде, волосы тоже белые, как снег, падали бы свободно на плечи чистым серебром, не будь срезаны коротко, с небрежностью уверенного в себе человека, который не стремится выглядеть красивым. Кустистые брови нависают дремучими выступами над усталыми, покрасневшими от недосыпа и усталости глазами. Лицо сморщенное, как печеное яблоко, беззубый рот собран в жемок, однако чело высоко и взгляд ясен, в комнату ступил достаточно бодро, хотя при каждом шаге опирался на длинный посох, почти до рукояти запачканный черной грязью.
Настоятель вскочил, на лице умиление, поспешно придвинул святому человеку единственное кресло. Прелат сказал хриплым усталым голосом:
– Тьма наступает…
Он сделал шаг, взгляд его, обежав комнату, остановился на Олеге. Лицо дернулось и застыло. Олег посмотрел равнодушно и отвернулся, Томасу почудилась нарочитость в подчеркнуто замедленном движении.
Прелат так же медленно, не отрывая взгляда от Олега, прошел к креслу. Настоятель жестами показал монаху, чтобы принесли на стол скромные дары Господа, подкрепляющие силы.