– Пацаны с нашей бригады. Они не должны тебя интересовать. Так что иди, наслаждайся свежим воздухом и меньше зыркай по сторонам.
– А я и не зыркаю, – огрызнулась я.
Один из мужчин поднял голову и встретился со мной взглядом. Я похолодела, но все же смогла изобразить что-то вроде улыбки. Это был именно тот, с которым я танцевала медленный танец и ради которого я вышла па улицу. Поначалу его глаза были какие-то холодные, злые, но через секунду в них появился живой огонек и явный интерес к моей персоне. Он встал и направился в нашу сторону.
– А, Макс, привет. – Мордоворот откровенно зевнул. – Пахан спустится через пятнадцать минут. Я ему сказал, что вы собрались по поводу общака.
Поняв, что нужно ковать железо, пока горячо, я протянула подошедшему мужчине руку и дружелюбно представилась:
– Анна.
Мужчина слегка растерялся, но все же ответил на мое рукопожатие.
– Макс. Вы напоминаете мне одну женщину.
Удивительно, сколько же на свете похожих людей!
– И кого же я вам напоминаю? – спросила я не без кокетства.
– Да так, одну известную актрису.
Видимо, наш разговор не понравился мордовороту. Он взял меня за локоть и слегка подтолкнул вперед:
– Ты давай, завязывай с нашими пацанами знакомиться. Такой команды не было. Я тебя, в натуре, вывел свежим воздухом подышать или чо?!
– Ты, в натуре, вывел подышать меня свежим воздухом, – дерзко передразнила я мордоворота и посмотрела на Макса такими несчастными глазами, что по всей вероятности ему стало не по себе.
– Женька, а кто это девушка?
– Лешкина невеста.
– Лешкина?!
– Ну да. Так сказал пахан.
Мордоворот вновь подтолкнул меня вперед, показывая всем своим видом, что беседа закончена.
Я резко обернулась и посмотрела на Макса:
– А я и есть та актриса. Ресторан, творческий вечер, медленный танец и вы… Вы видели во мне только женщину. Вас отпугивала моя известность. Наверно обычной женщине приятно, что ее ценят как женщину. А со звездами все по-другому. Им этого мало. Страшная штука – слава, иногда очень сильно затягивает. Хочется, чтобы в тебе видели что-то неземное. Вы в тот вечер не попросили мой телефон.
Мордоворот резко схватил меня за руку и потащил вперед. Когда мы отошли на более или менее приличное расстояние, он больно ущипнул меня и, захлебываясь от возмущения, зашептал:
– Тебе вообще с нашим братом общаться запрещено. Ты давай свою пасть открывай поменьше, а то можешь кого-нибудь разозлить.
– У меня не пасть, – обиделась я и украдкой взглянула назад. Макс стоял как вкопанный и пристально смотрел мне вслед. Это обнадеживало.
Если фортуна повернется ко мне лицом, я смогу добиться желаемого.
– Гулять просилась, вот и дыши глубже! – злобно продолжал мордоворот. – И запомни, никто из наших пацанов на твои сиськи и задницу не поведется. Хоть ты оголишься полностью и раком встанешь. Против пахана никто не пойдет. Так что пацанам глазки не строй. Бесполезно. А если общения ищешь, так общайся с Лещиком. Пусть он тебя по ушам причешет. Он у нас в этом деле мастер. Его хлебом не корми, дай с кем-нибудь за жизнь потрепаться. Он парень умный, эрудированный. Книжек много читает. «Вести» по телевизору смотрит. Мы его между собой называем ходячей энциклопедией. – Мордоворот хрипло рассмеялся и снова ущипнул меня. Я вскрикнула и потерла больное место.
– Прекращай щипаться! Больно!
– А ты прекращай оглядываться на Макса.
Ему до тебя дела нет. Он у нас человек уважаемый. Общак держит, а это значит, что живет по понятиям. И еще у него любовница есть. Длинноногая фотомодель. Блондинка. Она в прошлом году школу закончила. Он к ней даже на выпускной вечер ходил. Сейчас ее в престижный вуз устроил.
Максу всегда молодые нравились. Он по старухам никогда не специализировался.
– Это я-то старуха?! – Я почувствовала чудовищный приступ гнева. – Да что ты себе позволяешь?!
– А что, не старуха, что ли?! Тебе уже, поди, тридцатник. Для Макса все женщины, которым под тридцать, старухи.
– Да мне на хрен твой Макс не нужен! – возмутилась я. – Извращенец! Чтоб его в тюрьму посадили за совращение несовершеннолетних! А я не старуха. Можно быть старухой и в восемнадцать, а можно и в шестьдесят быть такой молодой и такой желанной…
– Моей матери шестьдесят пять, – неожиданно смягчился мордоворот. – Она всегда в платке и целыми днями молится в церкви. Все называют ее очень ласково «бабушка», – произнес он задумчиво.
– А моей матери шестьдесят, – продолжала наступать я. – Она никогда не надевала косынку и не наденет ее и в восемьдесят. Она носит модельные платья и пользуется парфюмом. От нее исходят такие флюиды женственности и природного магнетизма, что даже молодые мужчины оглядываются ей вслед. Она стопроцентная женщина, а у стопроцентной женщины не бывает возраста. С каждым годом она становится все красивее, словно имеет над временем какую-то власть. Еще древние говорили, что внешность человека – отражение его души.
Я резко остановилась, вспомнив Лешика. Господи, какая же уродливая душа должна быть у него… Какая страшная…
Я украдкой посмотрела на мордоворота.
– Послушай, я могу поинтересоваться собственной судьбой?
– Чо?!
– Я же ясно сказала: хочу услышать что-нибудь вразумительное по поводу своего дальнейшего пребывания в этом доме.
– А я тут при чем?! Ты у пахана спрашивай.
– Просто я подумала, что ты мог что-нибудь слышать.
– Ничего я не слышал.
– А может быть, все-таки что-нибудь припомнишь?
– Нечего мне припоминать. Я только знаю, что ты за Лешика замуж выйдешь, и все.
– Откуда ты это знаешь?
– Пахан сказал.
– Он серьезно говорил?
– Ну понятное дело… Пахан вообще юмора не понимает. Он с ним никогда в ладу не был.
– Значит, никто меня отсюда не отпустит, – проговорила я трагическим голосом и вновь посмотрела на кучку мужчин, сидящих в беседке.