Как только Михаил скрылся в дверях ванной комнаты, я быстро оделась и щелкнула выключателем. Затем принялась включать свет везде, в каждой из комнат. Спустившись в коридор, чтобы пройти на кухню и сварить кофе, я остановилась у приоткрытых дверей, ведущих в довольно просторный кабинет, обитый массивными панелями красного дерева. Недолго думая, я прошмыгнула в кабинет и включила помпезную лампу, стоящую на старинном дубовом столе. А затем я принялась лихорадочно открывать все ящики этого стола и перебирать в них бумаги. Признаться честно, я и сама не знала, что я там искала, но тем не менее я что-то искала… Хотя бы что-то, что пролило бы свет и внесло хоть какую-то ясность.
Куча бесполезных бумаг, каких-то документов… Фотографии Жанны в ящике справа. Я внимательно посмотрела на ее лицо и увидела в нем какую-то беспомощность, перемешанную с глупостью. Странно, и куда она могла подеваться? Такая и двух дней не протянет без своего супруга. Самостоятельной женщиной эту дамочку не назовешь. Такую в народ нельзя, заблудится…
А за фотографиями Жанны я увидела еще всего одну, не цветную, но крайне любопытную фотографию. Михаил, Жанна, а между ними счастливый лжеследователь Голубев, обнимающий их обоих…
— Бог мой, это Голубев, — произнесла я словно во сне и почувствовала, как на моей спине выступил холодный пот. — Это он.
Я посмотрела на фотографию еще раз и ощутила, как кто-то невидимый со всей силы саданул мне под сердце. Острая боль заполнила всю левую сторону и потекла к кончикам пальцев. Еще одна такая фотография — и можно запросто схлопотать инфаркт, отметила я про себя и постаралась вдохнуть как можно больше воздуха.
А затем я в очередной раз ощутила страх, к которому так и не могла никогда привыкнуть.
Мои глаза не желали собираться в фокус, а фотография показалась какой-то расплывчатой и нерезкой. На меня смотрело ровно три счастливых и смеющихся человека. Ровно три. Их лица выражали радость, веселье и даже уверенность в завтрашнем дне. Все они хорошо знакомы. Даже чересчур знакомы. Сказать, что Голубев только друг Жанны, нельзя, потому что даже слепому было ясно, что Голубев не только друг Жанны, но и друг Михаила. Старый, добрый, закадычный друг, с которым проводят выходные за упаковкой пива и соленым арахисом и, конечно же, встречают праздники.
Довольно странная фотография никак не укладывалась в моей голове и упорно не выдавала своего скрытого смысла. Почему этот самый Голубев приезжает ко мне домой и учиняет допрос? Почему он приезжает на деревенское кладбище и прячется между могил? Что он ищет и какое отношение имеет к Михаилу? Целая куча вопросов и ни одного ответа. Вообще ни одного.
Будь проклят тот вечер, когда я согласилась приехать в этот сумасшедший дом на званый ужин в качестве «подружки по Прейскуранту». Будь он проклят. Постоянные бессчетные и безуспешные попытки разобраться со всем этим дерьмом не приводят ни к какому результату. Вообще ни к какому.
Положив фотографию на место, я открыла последний, самый маленький ящик и увидела… пистолет. Это был мощный сорокапятикалиберный «Глок». Такая серьезная игрушка была хорошо мне знакома. Именно с такой игрушкой я снималась в одном навороченном боевике, где играла возлюбленную мафиози. Я даже помню тот съемочный день и как мне выдали этот реквизит. Тогда я настолько вошла в образ, что, взяв пистолет, почувствовала безграничную уверенность. Наверное, так бывает всегда— берешь оружие и сразу чувствуешь уверенность. Не раздумывая, я взяла в руки пистолет, с которым неплохо умела управляться, и провела по предохранителю.
— Анна, ты что-то потеряла?
Я дернулась от неожиданности и резко обернулась. Я просто повернула голову, но оставила неподвижным тело, чтобы не показывать, что находится у меня в руках.
— Что?
Михаил стоял закутанный в полотенце и держал точно такой же направленный на меня пистолет. Полумрак сглаживал его черты, но все же я не смогла не отметить, что вид у него был весьма суровый.
— Я спрашиваю, Анна, ты что-то потеряла?
— Нет.
— А как ты попала в мой кабинет? Я же попросил тебя сварить кофе.
— Здесь была дверь открыта.
— А ты всегда входишь в чужие открытые двери?
— Бывает.
— Если у тебя такое бывает, то, значит, ты или воровка или грабительница.
— Я не воровка и не грабительница. Миш, убери пистолет. Ну что ты за спектакль устроил?!
Мой голос задребезжал, как скрипучая дверь, наглядно демонстрируя, что нервы у меня на пределе.
— Я уже давно хотел поговорить с тобой при оружии, да все как-то не было удобного случая.
— А сейчас удобный случай?
— Удобный.
— Ты же прекрасно знаешь, что я не воровка… — я говорила, смотрела в безумные глаза Михаила и чувствовала, как срабатывает инстинкт опасности, который еще никогда меня не подводил. — Я просто случайно сюда зашла…
— Зачем?
— Сама не знаю.
— Ты сама не знаешь, зачем зашла в чужой кабинет?
— Не знаю. Миш, убери пистолет. Еще скажи, что ты сможешь меня убить…
— Я боюсь, что мне придется это сделать.
— Что?!
— Что слышала.
— Не говори чепухи и лучше убери пистолет.
Я чувствовала, что уже не могу спокойно стоять, сдавшись на милость Михаила. Если бы он не наставил на меня пистолет, то сейчас я бы металась по комнате, заламывала руки и ругалась на весь белый свет отборной бранью. Но сейчас… Сейчас я понимала, что в моей ситуации самое лучшее — это не делать резких движений, да и вообще никаких движений. Я знала, что сейчас мне нужно только терпение, которым я всегда пользовалась в самых критических моментах своей жизни. Буря моих самых разнообразных эмоций трансформировалась в идеальную выдержку, и это дало мне возможность создать образ стойкой, ничего не пугающейся женщины.
Я вновь посмотрела на Михаила и увидела, что он с трудом стоит на ногах.
— Я смотрю, пока ты ходил в ванную, ты здорово набрался.
— Первое, что я сделал, когда вышел из ванной, так это основательно промочил горло. А затем я пошел на кухню выпить крепкого кофе. Я не рассчитывал застать тебя здесь.
— Ты хотел попить кофе вместе с пистолетом?