А вот в мои воспоминания ворвался тот самый мужчина, с которым мы были вместе долгое время и расстались по-глупому, о чем впоследствии долго жалели. Он слишком хорош, слишком интересен и слишком галантен. Он пожирает мое тело глазами ровно столько времени, сколько мы были вместе, и до сих пор бы его пожирал, если бы мы тогда не расстались. Он простирает навстречу мне свои большие руки, а я улыбаюсь, падаю на кровать и даже не думаю сопротивляться. Он садится у моих ног, трогает мои колени и начинает разговор о нашем будущем, о том, что нам имеет смысл жить вместе, быть супругами, любовниками, а может быть, даже когда-нибудь завести детей. Я закрываю глаза и отрицательно качаю головой. Я понимаю, что мы зашли слишком далеко и нам необходимо остановиться. Это будет остановка в пути, в нашем пути, который все же закончился. Тогда я еще боялась таких разговоров и избегала даже и намека по этому поводу. Я не могла себе представить, что кто-то сможет посягнуть на мою свободу, тогда я еще и подумать не могла о том, что свобода хороша только тогда, когда на нее кто-то посягает. Я ведь плохо понимала само слово «свобода» и не знала, что свобода и есть одиночество. Мужчина смотрит на меня грустными глазами, убирает руки с колен и говорит, что, если и в дальнейшем я буду играть на человеческих чувствах, я останусь одна. Я злобно смеюсь и говорю, что он несет чушь, потому что таким женщинам, как я, делают предложения до глубокой старости… Господи, как же он тогда был прав… Как же он прав… Если бы тогда я хотя бы смогла подумать о том, что он окажется прав…
Смахнув слезы, я постаралась прогнать нахлынувшие на меня воспоминания и обратила внимание на то, что в доме стало тихо. Ни мужских голосов, ни шагов и вообще никаких признаков жизни. Несмотря на то, что я была смертельно напугана (наверное, мое лицо было совершенно белое, а быть может, совершенно зеленое, но то, что оно было затравленное, это точно), я тихонько открыла дверь и вылезла из шкафа.
«Смотри не вздумай высовывать нос. Сиди в шкафу, что бы ни случилось», — вспомнились мне слова Михаила. И сколько можно в нем сидеть? День, два, три, пока не сдохну… Возможно, Михаила уже нет в живых… Возможно, я просидела в этом шкафу несколько часов подряд… Возможно… Осторожно выйдя из кабинета, я буквально на цыпочках прошла по длинному коридору и тихонько пробралась к окну, которое выходило во двор. Во дворе стояло ровно две машины. «Мерседес», принадлежащий Михаилу, и мой автомобиль. Странно, но не было машины ворвавшихся в дом людей… Словно сюда никто не вламывался, словно тут не было даже самого Михаила.
При мыслях о Михаиле я тихонько всхлипнула и чуть было не разревелась навзрыд. Если не считать его темного прошлого и точно такого же темного настоящего, то он неплохой мужик. С таким мужиком можно в огонь и в воду. С ним рядом идти одно удовольствие, а все другие будут облизываться на расстоянии. И это совершенно нормально, что он говорил мне кое-какие веши… Я красивая женщина, а это значит, что нормальный, здоровый мужик просто не может меня не желать. Я провоцирую его своей внешностью, и от этого никуда не денешься. Может, и правы те, кто говорит, что красивой женщине нельзя быть одной. Некрасивой женщине защитой служит ее некрасивость, а такая, как я, является постоянным объектом для насилия и прочей дребедени.
Я внимательно прислушалась и услышала легкую музыку, которая, если я не ошибаюсь, доносилась из моей машины. Так как мои окна были тонированными, я не смогла разглядеть, есть кто в моей машине или нет. По крайней мере в том, что в доме никого нет, я была уверена на сто процентов.
Не успела я отойти от окна, как дверь моей машины открылась и я увидела… того, кого меньше всего ожидала когда-нибудь увидеть. Это был молчаливый парень по имени Витюха. Тот самый Витюха, с которым мы виделись в последний раз на кладбище.
— Вот это да, — сказала я, с трудом разжав челюсти.
Теперь я уже не знала, зачем сюда ворвались посторонние, по мою душу или по душу Михаила. Все так перемешалось. Я уже сама не понимала, что с чем перемешалось. Знают ли эти люди Михаила и у них с ним свои счеты или эти люди специально ищут меня, чтобы разобраться с тем, что произошло на кладбище.
— Вот это да, — повторила я и попятилась от окна.
Значит, одного оставили меня ждать. Замечательно, что ж, подождем меня вместе. Открыв дверь в ванную комнату, я подошла к небольшому окошку, которое выходило на противоположную сторону дома, и, встав на цыпочки, попыталась его открыть. С третьей попытки мне это удалось. Стараясь унять дрожь в руках, я вылезла в окно и очутилась на улице. Затем нагнулась и прыгнула прямо в кусты…
Осторожно пробежав мимо дома, я быстро пошла по дороге, постоянно оглядываясь по сторонам. Я прекрасно понимала, что, для того, чтобы мне вернуться домой, мне Понадобится моя машина, а для этого мне просто необходимо вытащить из моей машины скучающего Витюху.
Посмотрев на часы, я присвистнула и заметила, что на Небе забрезжил рассвет. Получается, что я очень долго сидела в шкафу, очень даже долго. Подойдя к закрытому шлагбауму, я зашла в небольшое помещение КПП и увидела двух спящих охранников.
— Подъем!!! — закричала я что было сил и затопала ногами от злости.
Охранники нехотя продрали глаза и недовольно посмотрели в мою сторону.
— Подъем!!! Вы такой элитный поселок охраняете и спите! Вам какого хрена деньги платят! Я вот позвоню хозяину и скажу, чтобы вас повыгоняли к чертовой матери!
Один из явно подвыпивших охранников улыбнулся и толкнул своего напарника в бок.
— Палыч, смотри, это артистка. Ей-Богу, это артистка.
— Точно, — согласился Палыч. — Я вот только ее фамилию забыл.
— А может, это нам снится?! Если так, то это очень даже приятный сон.
— Ни хрена вам не снится!!! — заорала я еще громче и метнула на этих олухов свирепый взгляд.
— Да вы не серчайте, просто сегодня у нашего товарища день рожденья был. Он ненадолго заехал. Мы отметили, а так мы ни грамма в рот не берем на рабочем месте. Да и народа сегодня в поселке немного. Все в Москве живут. Многие только к выходным подъедут.
— Не хрена пить на рабочем месте, так всех своих жителей скоро пропьете!
— Да не ругайтесь вы так. Такая красивая, а такая злая. Я смотрела на проснувшихся охранников, захлебывалась от крика и чувствовала, как меня бьет дрожь.
— Я не ругаюсь, я так злюсь! Вот из-за таких, как вы, у таких, как я, все всегда идет кувырком!
Я сказала последнюю фразу и сама удивилась тому, что я такое выдала.