Предупреждение Остриса оказалось своевременным. Через неделю, когда слухи о назначении никому до того не известного кентарха-варвара трибуном разошлись по столице, к нему в хилиархию стали наведываться незнакомые сановники и военные. Первым был Василий Красс, землевладелец – как он сам представился. Он немного посидел, поболтал о далёких от Алексея вещах, например, о моде на длинные хитоны, попробовал предложенного Алексеем вина и скривился, как будто уксуса глотнул:
– Фу, фракийское…
И, пожелав удачи и продолжения приятного знакомства, отбыл. Алексей так и не понял, зачем он приезжал.
Потом неожиданные визиты стали происходить едва ли не каждый день, и Алексей понял, что его осторожно прощупывают, пытаясь понять, чей он ставленник и кого поддерживает. А поняв это, стал валять дурака, изображая тупого солдафона. Визитёры морщились от его грубых шуток, от жуткого акцента, на котором, коверкая язык, специально стал говорить Алексей. Умных не любят и побаиваются, а над тупым солдафоном посмеиваются, не опасаясь и не принимая всерьёз.
Однако он, похоже, переиграл. Визитёры стали ездить реже, видно, решили, что он непроходимый тупица и солдафон в худшем смысле этого слова. Он уже и рад был, если визитов не было, но при очередной встрече с Острисом тот неодобрительно покачал головой:
– Слышу от сановников придворных о тебе сплошь отрицательное мнение. Дескать – туп, как неотёсанный вандал. Удивляются, что ты смог стать трибуном. Но я-то тебя знаю, меня не обманешь. Зря ты так. Знаешь, чем это кончится?
– От меня отстанут? – с надеждой спросил Алексей.
– Твою хилиархию с подачи вот этих самых сановников зашлют на самый край света или в пекло, где долго не живут, и забудут о твоём существовании навсегда. Даже если ты повторишь все подвиги Геракла, тебя не вернут в столицу. А вся политическая жизнь именно здесь. Тут, в Константинополе, решаются вопросы назначения на должности, раздаются милости императора в виде земель, вилл, имений – да всего.
Алексей был обескуражен. Острис в бане предупреждал его, как себя вести – но ведь не солдафонствовать же.
– И что теперь делать? – упавшим голосом спросил он.
– Я попытаюсь поговорить с Аспаром. Его голос перевесит для императора десять голосов придворных лизоблюдов. Но, боюсь, участь твоя предрешена, в лучшем случае удастся смягчить. Скажем, не в Пафлагонию или Ливию, а куда-нибудь поближе. Но, полагаю, о Фракии придётся забыть.
Острис выглядел озабоченным и хмурым. По всей видимости, кроме Алексея, у него были другие заботы. Но Алексей – ставленник его и Аспара, и хилиархией этой Острис командовал много лет, и потому он не хотел, чтобы её сослали на край света. Даже не выпив вина, он уехал.
«Вот же незадача, – думал Алексей, – вот попал так попал! Прямо по Черномырдину: хотел, как лучше, а получилось, как всегда. И теперь ничего не исправить. Эх, варвар ты и есть варвар, Алексей!»
Ещё месяц хилиархия была в казармах. Декархи натаскивали новое пополнение, кентархи получали из оружейной мастерской оружие, щиты и копья взамен пришедших в негодность. В общем, всё шло своим чередом. Только Острис не появлялся.
А потом Алексей с гонцом получил письменный приказ: следовать в порт, грузиться на корабли и прибыть к новому месту службы, разумеется – вместе с хилиархией. И хоть не на край света, но и не близко – в фему Иллирия. Одно радовало – побережье Критского моря, климат благоприятный. Надо бы при встрече не забыть поблагодарить Остриса. Наверняка его да Аспара заботами хилиархию не отправили к чёрту на кулички.
Хилиархия разместилась на шести хеладионах, которые двинулись вдоль берегов. Насколько мог заметить Алексей, византийский флот старался не удаляться далеко в открытое море. Боязнь ли пиратов была тому виной или слабая штурманская подготовка капитанов – кто знает?
Плыли они долго – восемь дней. Алексей наслаждался отдыхом, морским воздухом, прекрасными видами берегов. В далёком будущем здесь будут известные курорты и места отдыха, а сейчас – театр боевых действий.
Высадились они в порту Палеохора, что на побережье Ливийского моря. Тепло, уличные торговцы фрукты продают – виноград, персики, дыни. Однако город они прошли колонной, и дальше – по дороге меж высоких холмов – к Фесту, конечному пункту.
Дорогу одолели за четыре дня, останавливаясь в маленьких городках, где располагались немногочисленные гарнизоны. По пути Алексей в должной мере оценил оставшиеся ещё со времён единой Римской империи дороги – широкие, ровные, мощённые брусчаткой или булыжником, по которым можно было идти и ехать в любую распутицу или непогоду. Ему даже обидно стало. На Руси и через полторы тысячи лет осенью не к каждому селу проедешь – так дороги развозит. И ещё – водоводы. Почти к каждому городу шли акведуки, причём за их сохранностью следили, вода была чистой.
Порядком уставшие, пропылённые, они прибыли в Фест. Лагерь обустраивать не пришлось – их ждали капитальные каменные казармы, оставшиеся ещё от римской армии – потом кто только в них не жил.
Остров был относительно невелик: длиной до 260 километров и шириной от 60 до 120, рельеф горный, множество – около трёх тысяч – пещер. А вот лесов мало – но какие: каменный дуб, сосна, клён, кипарис; а в садах – оливковые деревья, масло которых и приносило жителям острова основной доход.
Стратиг фемы Крит располагался в Гортине. На самом же острове, перекрёстке военных морских и торговых путей, войск располагалось немало – многие из воинствующих соседей пытались его захватить. Удалось же это только сарацинам, в 824 году взявшим Ираклион – они переименовали его в Хандак. В нём они воздвигли каменную крепость. Впрочем, продержались они там 137 лет, и в 961 году полководец, в будущем – император Византии Никифор Фока выбил их с острова. Потом остров не раз переходил из рук в руки.
Хилиархия приводила себя в порядок, а Алексей направился к местному дуксу: нужно было нанести визит вежливости, узнать о местных особенностях, об угрозах – ведь теперь им придётся взаимодействовать.
Командир ополченцев оказался весёлым греком и после знакомства усадил Алексея за стол. Выпили за знакомство вина.
– Врагов на острове нет, – улыбнулся Алексею грек и сделал глоток вина, – разбойники иногда беспокоят, да разве выкуришь их всех из пещер? Они все ходы и выходы знают, а иные из пещер не на одну милю тянутся.
– С разбойниками сам борись, Стракис. Моё дело – внешняя угроза.
– Да их не различишь! То на кораблях вандалы приплывают – прибрежные города пограбят и быстро отчаливают, а хуже того – арабы. Их тут сарацинами зовут. С недавних пор набеги делать стали, как вандалы. Два-три корабля причалят и грабят.
– Ну вот, а ты про разбойников.
– Методы одинаковы, только одеждой да языком различаются. А ночью поди отличи их! Главное – не успеваем. Пока ополчение соберёшь, пока до селения доберёшься – их уже и след простыл.
– И часто нападения бывают?