– Веду дневник, – отмахнулся Маузер. – Записываю все, что происходит. Такая у меня странность, – он оскалился. – Все надо конспектировать. Да и кто-то же должен вести летопись.
Василий пожевал губами и почесал в затылке, потом качнул головой и отвернулся. Маузер сосредоточил внимание на Януше. Поднялся, делая вид, что разминает затекшую спину, подошел к нему и проговорил:
– Извини, слышал, что ты сбежал из плена. На самом заводе бывать доводилось? А то я все по окрестностям шарюсь.
Януш окатил его презрением, но снизошел до ответа:
– Нет, мы не дошли. Складов черных не видел, если тебя это так интересует.
Маузер по старой ментовской привычке предложил Янушу закурить, но тот мотнул головой. Пришлось дымить самому.
– У тебя такого не бывает: слышишь слово, имя… Или чувствуешь запах, и кажется, что-то было до Зоны, что-то значимое. Думаешь, ухватил нить, тянешь, тянешь, а вытягивая, понимаешь, что она оборвана.
Философствуя, Маузер поглядывал на Януша боковым зрением: он вскинул бровь и внимал с сопереживанием и заинтересованностью. Похоже, удалось затронуть струны его на удивление отзывчивой души. Когда Маузер в открытую на него посмотрел, он изобразил безразличие и проговорил:
– Неужели ты тоже думаешь, что избранный – это я? Придется тебя разочаровать…
– Тоже? – заинтересовался Маузер.
– Игарт почему-то так решил, – ответил Януш и отвернулся, обратился к своим бойцам: – Собираемся, и в путь.
Значит, и в этом Фрайб не солгал – Артюхов стер себе память!
* * *
Собрались менее чем за минуту, Маузер даже не успел осмыслить услышанное. Разбившись по парам, сталкеры с фонарями в руках двинулись на север. У Маузера фонаря не оказалось. Он замыкал шествие, повторял движения сталкера, что впереди, и сначала не понимал, почему отряд движется, как поток машин в Москве: останавливается на пару минут, потом трогается. Вскоре он понял, в чем дело: впередиидущие бросали перед собой гвозди, чтобы разряжать аномалии, и продолжали путь, только когда убеждались, что опасности нет. Маузер остановился и прокричал:
– Стойте! – Четырнадцать человек повернули головы к нему, он зашагал вперед, на ходу вынимая наладонник. – У меня детектор аномалий. Вот так вам со мной повезло.
– Если что учудишь… – просипел Бармалей, но Маузер договорил за него:
– Вас много, я один. Не переживай. Только под ноги мне светите, ок? А то фонарь издох.
Поначалу Маузер спиной чувствовал напряжение и недоверчивые взгляды. Наверняка Бармалей постоянно сверялся с картой и на всякий случай держал руку на кобуре. Маузер сам не доверял попутчикам и при малейшей опасности готов был рвануть в лес. Но, похоже, грабить его не собирались: отряд состоял из нормальных людей, чтущих букву местного закона. Вскоре то ли напряжение спало, то ли Маузер более-менее успокоился.
Стояла влажная, душная летняя ночь. Пузатые тучи не разродились дождем, а опустились вниз туманом. Видимость была неплохая, но одежда отсырела и прилипла к телу. Местные двигались почти бесшумно, лишь изредка под их ногами трещали ветки.
Мысли Маузера вертелись вокруг Игарта, он мчал вперед, как охотничий пес, взявший след дичи. Когда они возвращались к Ольге, он заставлял себя думать о чем угодно: об аномалиях, населяющих лес уродах, об опасности, исходящей от сталкеров. И мысли о ней оседали на дно разума. Через час блужданий по лесу он вымотался и почувствовал себя выпотрошенной тушкой, и не от физической нагрузки – от постоянного напряжения, от попыток не думать об Ольге.
Чем ближе к заводу, тем больше попадалось аномалий. Огибая их, приходилось петлять, возвращаться назад, забирать то вправо, то влево.
Когда до цели осталось два километра, решили выключить фонари. Хорошо, туман опустился на землю полупрозрачной шалью, открыв мерцающие звезды. В детстве Маузер увлекался астрономией, знал все созвездия и названия крупнейших звезд, со временем они выветрились из головы, но кое-что осталось, и он был уверен: здесь, в вирте, точно такой же звездный рисунок. Вспыхнул болид, прочертив огненный след. Маузер, как обычно, не успел загадать желание и поймал себя на мысли, что этот мир – не симулятор реальности, он живой, давно перерезана пуповина, связывающая его с материнским организмом.
Мотнув головой, Маузер изгнал из головы бредятину. Постепенно глаза привыкли к темноте, и внизу различалась каждая ветка и кочка. Сосредоточенный на том, что под ногами, Маузер не сразу заметил, как закончился лес, будто невидимый художник стер его гигантским ластиком. Ни пней, ни подлеска – пустошь чуть ли не до горизонта, мерцающая аномалиями, а в ее середине на невысоком пригорке – подсвеченное прожекторами металлическое сооружение, издали напоминающее летающую тарелку.
Маузер вскинул руку, останавливая тех, кто позади. От завода веяло мощью и чуждостью, хотелось втянуть голову в плечи и пятиться, пока он не исчезнет из вида.
– Что теперь? – шепотом спросил он у Бармалея.
– Надо связаться с остальными, – ответил тот. – Идем в лес, будем ждать условный сигнал.
Что это за сигнал, Маузер уточнять не стал. Вместе со сталкерами отступив под защиту сосен, он привалился к сосновому стволу и закурил, прикрыв огонек ладонью. Прищурился, вглядываясь в даль. Полтора километра – и все прояснится. Ему нужно будет воспользоваться пластиковой карточкой, потом – допросить Артюхова. Или наоборот, как получится.
Бармалей исчез – видимо, отправился искать своих. Януш остался за главного, и Маузер то и дело ловил его настороженный взгляд. Ничего, когда начнется штурм, сталкерам будет не до новичка. Останется пробраться к любой автоматической двери, сунуть карточку в разъем – и все.
Сначала сталкеры хранили молчание, потом начали шептаться, разбившись по группам. Кто-то сеял панику, что ничего не получится, потому что они одни и остальные не пришли, кто-то просил ждать, кто-то мечтал о несметных сокровищах черных…
И вдруг Маузер услышал знакомое «тра-та-та».
Песня автоматной очереди! Причем стреляли не в лесу – на заводе. Что же это такое? Бунт в тюрьме?
Януш вскочил и прошептал:
– Вы слышали?
– Да, – ответил Маузер. – На заводе стреляют.
– Но ведь не было условного сигнала, – заволновался Януш.
– Похоже, пленники решили разобраться без вас, – заключил Маузер, выплюнув окурок.
– И что делать? – жалобно спросил кто-то из отряда.
Все уставились на растерянного Януша. Командовать парень явно не умел и озирался в поисках поддержки.
– Значит так, ребята, – взял слово Маузер. – Теперь все решает время. Если мы не поторопимся, хана вашим приятелям и надеждам на поживу. Момент более чем удобный – черные не ждут нападения с тыла. А вам, кроме жизни, терять нечего.
– Но аномалии, растяжки, – промямлил Януш.