Первые смертные будут жить долго, как богорожденные нефилимы, вторые – чуть дольше, чем простые смертные. Люди будут знать небольшой клочок суши, на котором обитают, потом начнут исследовать мир, и он расширится. Возникнут океаны, горные хребты, реки и озера, леса и пустыни. Надо позаботиться, чтобы остался миф о рае, откуда родом человечество.
Дурацкая ухмылка так и не сошла с лица Януша. Дослушав Игарта, он указал на него пальцем и вскинул брови. Маузер кивнул:
– Да, теперь это твой друг. Скоро ты научишься их различать.
– Так вы действительно оттуда, из Большого Мира?
Маузер подошел к нему, положил руки ему на плечи и заглянул в глаза:
– Мой тебе совет: забудь о нем. Туда нельзя вернуться, это билет в один конец.
– Но черные-то могли…
– Могли. Но они продавали свою душу, понимаешь? И переставали быть людьми. Иди на улицу, поговори с ними – даже если они побывали в Большом Мире, то не помнят этого. Кстати о черных: если мы действуем по плану, их желательно бы завербовать.
– Как ты это собираешься сделать? Этот сброд неуправляем, – проворчал Артюхов. – Насчет плана я подумаю…
– Позже подумаешь. Трое против одного – решение принято. Тебя, – Маузер кивнул на Януша, – тоже считаем. От тебя в перспективе будет многое зависеть.
– Вот уж счастье, – уронил местный Бред Питт.
«Парень не властолюбив, – отметил Маузер, – значит, разумен. Он сам еще в детстве понимал, что не хочет быть начальником: подчиненные – это всегда куча адского геморроя. Любой ведомый – безголовое существо, не способное принимать решения и нести за них ответственность. Подчиненного нужно иметь во всех смыслах слова и плюс ко всему водить за ручку и раздавать люли, без этого он или впадает в уныние, или лежит кверху пузом и ленится шевелить лапками. Однако первую часть сознательной жизни ему пришлось руководить. Благо, что ребята не были ведомыми по жизни, а обстоятельства так сложились. Хорошие ребята, в общем, толковые.
Теперь придется взваливать на плечи груз ответственности за других людей. Хочешь влиять на систему – терпи. Только один раз Маузер принял ответственность с радостью и готовностью – когда женился на Ольге.
– Все, отставить треп, – он вскинул руку. – Идем, пока все не разбежались. Артюхов, ты расскажешь, что черные не истреблены и будут мстить, я сочиню спич во время твоей речи.
– Будешь мычать и заикаться, – сказал Артюхов, скрестив руки на груди.
– Кра, кра, – поддакнул ворон и принялся чистить перья.
– Не переживай, величество, справлюсь.
Маузер развернулся и зашагал к выходу.
* * *
К этому времени сталкеры, держащие под прицелом бывших черных, устали и рады были связать их и бросить в бассейн, где раньше хранилась краска. Или закупорить в цистерне, как джиннов – в бутылке. Им хотелось мародерствовать, а не караулить черных, которые продолжали их убеждать, что они теперь нормальные люди, и даже готовы загладить вину перед обществом.
Поэтому Маузера, предложившего отпустить пленных, встретили как избавителя, только мордатый дядька с орлиным носом заартачился:
– Да щаз, мы их освободим, а они нас за это перебьют!
Маузер пустился в длинные объяснения, что не перебьют, потому что уничтожена программа, которая держала их под контролем. Рассказывая, он с удовольствием наблюдал, как вокруг собираются сталкеры, разевают рты, снимают рюкзаки, устраиваются поудобней. Сначала, помимо охранников, его слушало человек пять, потом их стало двадцать, сейчас было около пятидесяти. Януш вытянулся по стойке «смирно» слева, Артюхов-Игарт приосанился справа, скрестив руки на груди. Когда пришла пора рассказать о черных, стерегущих Комнату желаний, охрипший, воодушевленный Маузер передал слово Артюхову.
Тот начал с рассказа о Большом Мире – что-де выйти туда нельзя, это билет в один конец, и даже он, избранный, тут навечно. Он выполняет задание: уничтожает говнюка, который играет оставшимися черными, здесь он известен как Гос.
Бывшие черные шептались. Невысокий круглолицый парень вдруг закричал:
– Минуту! Я его знаю! – орал он. – Мы все его знаем! Дай мне сказать!
Маузер выхватил нож и зашагал к бывшему черному, тот замолчал и втянул голову в плечи. Шагнув за его спину, Маузер разрезал веревки на руках. Приготовившийся к смерти парень просиял, на смуглом вздернутом носу проступили веснушки, он потер запястья и, сутулясь, встал возле Маузера, покосился на охранников и затараторил еле слышно:
– Мне не везло по жизни, короче. Прослышал я о том, что есть Большой Мир, откуда все мы пришли, захотел обратно. Подкараулил черных, говорю, что, мол, вернуться бы…
– Что ты там лопочешь? – проговорил свирепый на вид охранник, похожий на кавказца. – Громче давай, мы тоже хотим послушать.
Парень втянул голову в плечи, сбивчиво повторил и продолжил:
– Они такие: чувак, не вопрос, идем с нами, с Госом поговоришь. Ну, я пошел. Чё мне, все меня мочат, оружие отбирают. Ну а как без оружия – мутанты жрут, больно. Приходим сюда, а тут человек такой… ну, рыжеватый, с бородкой и усами. В черном весь, значит. Улыбается, а глаза такие, ну, как будто он меня уже жрет. Выдал автомат, повел за пирамиду… Тогда был только один этаж. Говорит: бей ворон. Ну, я набил ворон, он говорит, что я молодец, достоин пополнить ряды Хранителей знаний. И сам дальше улыбается. И такая улыбка нехорошая, что аж волосы дыбом и бежать хочется, – он всхлипнул и перевел дыхание.
– Ну ты лошара, – заключил все тот же злой надсмотрщик.
Парень продолжил:
– Но отступать поздно, подумают – струсил. Я и пошел за ним, приходим в комнату с таким креслом, ну, такое большое, с обручем, – он опустил на глаза воображаемый обруч. – И сам говорит, отрекись, мол, от Зоны во имя Большого Мира. Я отрекся. Ну и все, и ничего больше не помню… А! Еще на нем был этот… э-э… скелет. Ну, на ногах железки, обручи, где суставы, и броник странный.
– Ясно, – кивнул Маузер. – Спасибо. Фрайб тоже читер.
Парень вытянул голову:
– Чего?
– Ничего! – рыкнул на него Артюхов. – Наш враг возомнил себя Господом Богом, хрен безногий, чмо инфантильное! Чего вытаращились? Хана вам всем!
Люди в черных комбинезонах оживились, надсмотрщики опустили стволы. Маузер хлопнул себя по лбу и спросил у освобожденного, который не решался сдвинуться с места:
– Сколько вас? Не поверю, что только двадцать. Где остальные?
Курносый всплеснул руками:
– Не помню ничего, хоть убивай.
Заговорил Игарт:
– Они шастают по окрестностям, ловят новеньких. Цифровой Фрайб боялся меня… то есть его. И себя реального боялся.
– И где его труп, чтоб хоть попинать, душу отвести? – потирая руки, поинтересовался Маузер.