Перекинув автомат через плечо, Маузер бесшумно побежал по мху. Артюхов подумал, что такие марш-броски не для него, но вспомнил, что он стар в реале, а здесь здоров, бодр, молод, и рванул следом.
Маузер правильно рассчитал нагрузку, и рывки чередовал с пешими переходами. Артюхов обливался потом, но не сбивал дыхалку. Мутанты по-прежнему не попадались, зато аномалий было с избытком, только и успевали поворачивать, чтоб не вляпаться.
Когда совсем стемнело, ворон Игарта уже ничего не видел и еле летел. Казалось, еще сто метров – и упадет кверху лапами от усталости или о высоковольтные провода ударится.
Наконец горизонт впереди засветился золотым – это прожекторы завода! Ворон замахал крыльями из последних сил и вскоре в непроглядной темноте различил световое пятно. Казалось, что огромный луч бьет вертикально вверх. Игарт устремился к свету, увидел сверху двор, где сталкеры жарили мясо на костре.
Молодой парнишка настраивал гитару, задумчиво дергал струны.
– Самочкин, – крикнули ему. – Давай «Черного сталкера»!
Ворон тем временем долетел до пирамиды и рухнул на усеченную верхушку рядом с погасшим кристаллом, преломляющим блики костра.
Внизу запели басом:
– Черный сталкер, что ж ты вьешься…
Десяток нестройных голосов подхватил:
– Над моею голово-о-ой…
Ворон закрыл глаза. Сердце понемногу успокоилось, и Игарт сделал то, о чем мечтал последние дни, – заснул.
Артюхова он предупредил, что-де темно, ничего не видно, хочется спать, и вырубился.
* * *
Фонарь не включали, чтобы не привлекать к себе внимания. Света молодого месяца едва хватало, чтобы различать стволы деревьев, звезды дрожали в черной воде луж и болот, наперебой пели сверчки.
Мутантов по-прежнему не было. Артюхов думал, что черные их не отпускают далеко от себя, готовятся к завтрашнему штурму крепости. Что штурм планируется на завтра, он не сомневался: ястреб ночью тоже слеп, а помощь разведчика нужна как никогда, да и мутантам необходим отдых, иначе будут вялыми, и толку от них никакого. Интересно, устоит ли стена после удара колосса? А попадание гранаты выдержит?
Завтрашний день покажет. Сначала Фрайб проведет разведку, увидит Маузера… В худшем случае к двенадцати все будет кончено. Осталось часов десять. Но как бежать в черноте, когда даже не видно, куда ступаешь?
Только он подумал об этом, как споткнулся о корень и растянулся на земле. Хорошо, в грязь не упал. Оно, конечно, полезно для маскировки, но мокрый костюм, во-первых, отвратителен, во-вторых, тяжел.
Мысли снова вернулись к Наукограду. Фрайб вел свою игру, Артюхов – свою, причем о последней инвалид до определенного момента не подозревал. Думал, босс слишком занят, его не интересует жизнь виртуального мира.
Он ошибался. Сообразив, что утратил контроль над ситуацией, все оцифрованные подчиняются Фрайбу и по его команде выходят в реал, Артюхов с помощью Можайского разработал тысячу обходных путей. Даже если бы он устранил инвалида в реале, Фрайб остался бы в цифре и подыскал себе подходящее тело среди кого-нибудь из правительства, только работал бы в разы осторожнее. Действовать надо было в двух мирах одновременно.
Даже когда цифра-один вышла из-под контроля, Фрайб создал относительно автономное сознание, действующее в Наукограде. При желании Фрайб мог вбирать его в себя и становиться полноправным жителем вирта.
К сожалению, Фрайб вычислил Можайского. Пришлось действовать быстро, без должной подготовки. Еще в детстве, прежде чем браться за сложное дело, Артюхов составлял план, хотя реально придерживался его через раз. План – своего рода защитный ритуал для уверенности в себе. Минусов даже у самого продуманного плана хоть отбавляй, например, если что-то идет не так, сложно сориентироваться и подстроиться под ситуацию.
Глядя под ноги, он снова и снова обсасывал план. Наукоград – система зданий, связанных друг с другом стеклянными галереями. Здания современные – высотки из стекла и пластика со встроенными мониторами. Повсюду камеры и движущиеся дорожки, как в «Полдне» Стругацких.
Незаметно в Комнату желаний можно проникнуть только через вентиляцию. Благодаря стараниям Можайского она гораздо шире, чем подозревает Фрайб. Или через канализацию, о которой инвалиду все известно. Но прежде надо добраться до ближайшего вентиляционного люка. Во дворе по-любому придется засветиться перед камерами и лишь потом нырнуть в люк, находящийся вне обзора.
Для этого Артюхов и терпит Маузера. Ему даже от Игарта удалось спрятать свои тайные мысли. Говорить детективу, что ему отведена роль пушечного мяса, или нет, Артюхов еще не решил. Во всем были свои плюсы и минусы.
А если все пойдет не так? Что, если Фрайб обнаружил читерские ходы к Комнате желаний и Артюхова будут ждать черные?..
Бросило в жар и в холод, так явственно Артюхов себе это представил. Приковал взгляд к лохматому черному пятну, движущемуся впереди, и заставил себя думать о Маузере. Ему еще хуже, он несвободен, Фрайб наверняка попытается его шантажировать… Если успеет, конечно. Точнее, если они успеют в Наукоград, пока Фрайб будет занят штурмом крепости.
Но если он раньше поймет, что и там подстава…
Артюхов крутнул головой. Шизоидная акцентуация личности это, конечно, хорошо, но есть у нее один весомый недостаток: мысли возвращаются к травмирующей теме, как считывающая головка проигрывателя, попадающая в выщерблину диска. Если насильно себя не оттаскивать от наболевшей темы, то недолго заработать истощение нервной системы.
В будущее не заглянешь, всего не предвидишь.
Погруженный в мысли, он не заметил вскинутой руки Маузера и, чуть не налетев на его спину, замер. Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп – отчетливо слышалось в тишине. То ли в болотца срываются капли, то ли кто-то топает по воде. Артюхов попятился и сел на замшелую кочку. Маузер остался возле поросшего лишайником куста.
Шлеп-шлеп, шлеп-шлеп. Едва различимое шипение. Или шелест, похожий на шелест крыльев стрекозы? Звуки приближались. Теперь добавился хруст ломающихся веток. Что движется в темноте, было не разобрать. Однозначно что-то большое. И тварей с десяток.
Месяц выглянул из-за тучи и посеребрил поляну, над которой клочьями висел туман. Игнат задержал дыхание: между замшелыми кочками, пошатываясь, двигалось это. Ступало оно грузно, чуть заваливаясь вперед, волочило по земле массивные руки, лоскутами одежды цеплялось за кусты терновника. Потянуло тухлятиной. Понятно, что это – мертвяки. Стягиваются к заводу. Значит, где-то неподалеку – установка с излучателем.
Вдалеке едва различимо зарокотал мотор. Звук то появлялся, то исчезал.
Шлеп-шлеп… Ближайший мертвяк остановился в двух метрах от Артюхова, замаскировавшегося под кочку. Игнат смотрел прямо на его землистое лицо. Кожа слезла с левой скулы и повисла, обнажая кость и полусгнившие связки. Отвратительное зрелище! Игнат потупился и принялся разглядывать свои заляпанные грязью «берцы».