Теперь притихший лес мог показаться безжизненным, но Денис понимал: это кажущаяся тишина просто вызвана тем шумом, который издаёт отряд. Неизбежным шумом. Бесшумно в лесу без долгой тренировки могут передвигаться очень немногие, кому это дано от рождения или кто вырос в таком лесу. А вот стоит даже малосведущему в лесных делах человеку сесть и посидеть полчасика спокойно – и жизнь вокруг закипит от корней до крон деревьев. Подумать, что сто лет назад тут была безжизненная степь, в которой кое-где стояли человеческие посёлки, было просто невозможно, даже немного смешно.
Шедший впереди Олег снял берет и замахал им. И уже через пару минут весь отряд стоял на «тарелке», переводя дух и осматриваясь.
Возгласы и выдохи, раздавшиеся вокруг, дали Денису понять, что место он выбрал правильно. Клочья низких дождевых туч, уже пролившиеся, плавали ниже отряда. Лес бугрился и падал волнами тёмно-зелёного моря, а слева, вдали, в него врезались новые кварталы Седьмого Горного («Вон мой дом!», «А вон наш!», «А наш за управлением, вон там!», «А вон папкина шахта!»). Справа, в обманчивой близости, поднимались над невидимыми отсюда озёрами строящиеся башни станции. Вдали дорогу к Балхашу и степь справа от неё освещало неожиданно пробившее тучи солнце – уже клонившееся на вечер…
Да. Это было красиво. И подавляющее большинство тех, кто стоял вокруг Третьякова-младшего, только сейчас с изумлением осознали, что земля, на которой они живут, больше, чем они могли себе представить даже на уроках в школе – в школе, которую, впрочем, почти все начали посещать «по-нормальному» совсем недавно.
– Разбиваем лагерь! – Денис дунул в свисток. – Звеньевые, кончай экскурсию! Ставить палатки, разводить костёр, готовиться к ужину!..
…К темноте дождь, принимавшийся было идти ещё пару раз, успокоился окончательно. Тучи никуда не делись, но отодвинулись и больше не сеяли морось. Костёр между поставленными буквой П палатками уже обеспечил отряд ужином, разросся, хорошо подкормленный ветками, оттанцевал свой танец и погас почти совсем, спрятал тлеющие угли до утра под слоем серого пепла.
Для того, что сейчас готовилось в лагере, костёр – верный спутник пионеров во все времена – на этот раз не был нужен…
…За плечом Дениса, в руках Тимки Ланца, склонилось отрядное знамя. На чёрном шёлке с золотой окантовкой растительного орнамента и золотыми снопами по углам в центре золотилась прямая ладонь. И на ней ярко полыхали три лепестка пламени.
БУДЬ ГОТОВ – ВСЕГДА ГОТОВ – горело золото над гербом. А ниже герба шла надпись –
ПИОНЕРСКИЙ ОТРЯД ИМЕНИ РАДИЯ ПОГОДИНА.
В руках выстроившихся возле могучих деревьев пионеров, не колеблясь, ровным пламенем горели факелы. Мишка Гуляев вышел сбоку – сжатые губы и прямой нос, искры в ресницах – всё это выхватил костёр. За ним шагнули, плечо в плечо, барабанщики. В обтянутых перчатками руках Олега и Серёжки Марковых взметнулись, замерли на миг тонкие барабанные палочки – и, упав вниз, на тугую кожу чёрных с ярко-алыми языками пламени барабанов, вышибли страшный, потрясающий пространство и души, удар:
– Драм!!! – и тут же мелькнули в сухой россыпи: – Да-да-даммм!!! – и застыли на барабанах.
– Начинаем, – отчеканил Денис и холодным взглядом обвёл стоящий в пяти шагах перед ним квадрат новичков, пока ещё не пионеров, ещё… – Сейчас ещё не поздно повернуться и уйти. Потом сделавший это станет предателем. Принесённая клятва убьёт его. Это проверено. Минута. Есть минута, чтобы думать. – Он поднял руку. – Время пошло.
Лица мальчишек и девчонок напряглись и заострились. Сейчас они принимали решение… очень важное и даже страшное решение. Каждый наедине с собой, хоть и среди прочих. Это важно, вот в такой момент не солгать себе…
– Минута прошла, – сказал Денис, отследив ровно шестьдесят секунд. – Никто не хочет уйти?
Строй колыхнулся. Но это было шевеление всё того же волнения – никто не вышел. Денис кивнул. Помолчал ещё несколько секунд – и произнёс чётко, звучно:
– Денис Харатенко, для принесения клятвы на верность нашему братству – подойди ко мне…
…Глядя прямо в глаза тёзке, Денис-младший вытянул вперёд правую руку. В левой он держал новенький нож. Самую чуточку покривившись на миг, Денис провёл по подушечке ладони под большим пальцем. Кровь – странно чёрная и живая в факельном свете – показалась из разреза сразу, и Денис-старший, взяв галстук из стопки рядом, положил его на порез. На алой ткани расплылось тёмное пятно. Денис посмотрел на него лишь мельком.
Денис Харатенко звонко, взволнованно, даже немного взвинченно заговорил:
– Я, Денис Харатенко, вступая в ряды пионеров Империи, перед лицом своих товарищей и памятью предков торжественно клянусь и присягаю на честность, верность, храбрость и память. Всё, что смогу, – Отечеству! Всё, что смогу, – нации! Всё, чего не могу, – смогу! Если же я нарушу эту клятву – пусть не останется от меня на земле ничего, кроме позора! Слава России! Слава, слава, слава!
– Слава, слава, слава!!! – закачались факелы в такт резкому хору.
Денис быстро склонил голову. Третьяков-старший снял галстук с его руки и заученным движением повязал под воротник рубашки тёзки. Расправил ткань на груди.
Денис поднял голову.
У него не было глаз – обычных глаз. Вместо них были две яркие сияющие звезды.
– Пионер четвёртого звена, новичок Денис Харатенко, встать в строй! – скомандовал Денис. Они обменялись салютами, Денис повернулся – и пошёл на место. – Антонина Харатенко, для принесения клятвы на верность нашему братству – подойти ко мне…
…Костёр ожил снова, охотно выбросил вверх длинные острые языки, затанцевал. Тьма ночи вокруг сгустилась сильней, палатки казались стенами крепости, а новенькие галстуки на груди у сидящих возле огня на аккуратно уложенных брёвнышках были похожи на всё то же пламя костра – частички пламени, словно бы побратавшие мальчишек и девчонок друг с другом и с этим огнём.
Настало лучшее время такого вечера. Время, когда все дела сделаны, день позади – и можно сидеть у огня и говорить, не боясь, что тебя не поймут. Около таких костров нет места непониманию. А там появляется гитара – и всё, что нельзя сказать, для чего нет обыденных слов, становится возможным спеть или хотя бы услышать в песнях других… То чувство удовлетворения и братства, которое объединяет сидящих возле такого костра, невозможно описать словами. Можно только испытать самому.
Правда, в данный конкретный момент Генка Ишимов, ловко придерживая гитару, напевал совсем не серьёзное, хотя и с таким лицом, как будто читал какие-то очень важные заповеди… У него, среди прочих талантов, обнаружился ещё и талант к стихосложению, причём Денис, как ни старался, не мог найти в его стихах никаких изъянов – хоть сейчас печатай! Денис подозревал, что Генка уже отослал какие-то стихи в Верный, где два месяца назад начал выходить журнал семиреченских пионеров «Барабан»…
– Люди! Будьте царями природы
Без желанья животных казнить!