— Что случилось? — спросил у него Алексей.
— Господин Зараев поселились у нас в третьем номере с вечера, заказали коньяку и сказали, что останутся на два, а то и три дня, — пояснил Стаканов.
— Он один в номере?
— На этот раз один, а обычно с дамой приезжают.
— Кто она?
Стаканов отвел взгляд в сторону и пожал плечами.
— Не в моих правилах, знаете ли…
— Хорошо, с этим мы еще разберемся. — Алексей смерил владельца гостиницы взглядом и велел провести их с Олябьевым к номеру, в котором закрылся сын директора театра.
В конце коридора толпились несколько человек, судя по униформе, служащие гостиницы, но среди них Алексей заметил знакомое лицо. Директор театра Геннадий Васильевич Зараев, измученный, с красным потным лицом, сидел на стуле в бобровой шубе и собольей шапке. При виде Алексея и Олябьева он вскочил на ноги и, догадавшись наконец снять шапку, бросился им навстречу.
— Господа полицейские, — заговорил он быстрым, встревоженным шепотом. — Случилось что-то совершенно непонятное! Сережа закрылся в номере! Буйствует, ругается скверными словами! Стреляет!!! Но откуда у него револьвер? У него никогда не было оружия! — Он схватил Алексея за рукав и умоляюще посмотрел ему в глаза. — Сейчас он затих, но это еще страшнее!
Я просил господина Стаканова дать мне запасной ключ от дверей номера, но он отказал мне. Сказал, что номер откроет только в присутствии полиции. О, боже! — Зараев схватился за голову. — Я не переживу, если с Сережей что-то случится!
— Подождите, не впадайте в панику! — Алексей подтолкнул его в направлении стула. — Присядьте и объясните, бывали ли подобные случаи буйства раньше?
— Что вы, что вы! — замахал руками Зараев, — Сережа до недавнего времени почти не пил, пока, знаете… — Он внезапно замолчал и, достав из кармана носовой платок, принялся усердно протирать обширную плешь на затылке.
— Пока что? — переспросил его Алексей.
Но Зараев опустил глаза и промямлил:
— Это его личные дела, и я не смею предавать их огласке.
— Понятно! — Алексей отвернулся от Зараева и спросил у Стаканова:
— У вас есть запасные ключи от номера?
— Конечно, конечно! — закивал Антон Антонович и обратился к высокому человеку в форме коридорного:
— У тебя ключи?
Тот с готовностью протянул ему деревянную грушу с кольцом, на котором болталось два ключа: один — длинный, другой — покороче.
— Что, в двери два замка? — посмотрел Алексей на Стаканова, — Два, — тот льстиво улыбнулся, — чтобы гости не волновались. У нас завсегда так!
— Давно он успокоился? — Алексей кивнул на дверь номера.
— Да с полчаса, не больше, — ответил высокий коридорный. — Орал, орал, а потом враз стих, точно… — он испуганно оглянулся на директора театра.
Зараев-старший издал нечто, похожее на стон, и принялся креститься дрожащими пальцами.
— Всем отойти в сторону, — приказал Алексей и вставил ключ в замочную скважину, моля о том, чтобы в ней не оказалось ключа с внутренней стороны номера.
Тогда придется выбивать дверь, и шуму будет на всю гостиницу, хотя стрельба, несомненно, уже привлекла внимание ее постояльцев. В двери он насчитал пять пулевых пробоин. Вероятно, револьвер был пятизарядным, а если семи? Но тем не менее он повернул ключ. Щелкнул первый замок. Во второй скважине ключа тоже не оказалось… Алексей ногой распахнул дверь и, держа револьвер на изготовку, отскочил в сторону.
Ни криков, ни выстрелов не последовало. Тогда он осторожно заглянул в комнату и переступил через порог, сделав знак Олябьеву следовать за ним.
Номер состоял из одной хорошо меблированной комнаты, разделенной драпировками на три части. При входе тяжелые бархатные шторы, висевшие прямо и направо, отгородили небольшую прихожую. В ней находилась вешалка, на которой висело мужское пальто из дорогого драпа, зонтик с ручкой из слоновой кости и модная в этом сезоне бархатная шляпа с узкими полями. Рядом стоял небольшой столик с графином и стаканом на нем.
Алексей раздвинул драпировки и очутился в маленьком подобии гостиной. Пол здесь закрывал толстый персидский ковер, вдоль стены стояли мягкий диван и два кресла, в углу — высокое трюмо, а на стене, напротив дивана, висело огромное овальное зеркало. Посреди гостиной — круглый стол, накрытый белой скатертью, поверх нее еще одной — плюшевой.
На одном из кресел лежали мужские перчатки и белое шелковое кашне, на другом — серый сюртук, галстук, на скатерти — золотые с янтарем запонки…
Создавалось впечатление, что человек торопливо сбрасывал с себя одежду на пути в спальню…
И в прихожей, и в гостиной все находилось на своих местах, и это при том, что, по рассказам служащих гостиницы, Зараев-младший буйствовал в номере и, значит, должен был перевернуть все вверх дном.
Алексей вернулся в прихожую и раздвинул драпировки, что висели справа. И тут же наткнулся на человека, который лежал вниз лицом на ковре. Руки его были в крови, а в паре шагов от него валялась опасная бритва, на которой также запеклась кровь. Повсюду были видны следы, словно кто-то намеренно наступил в лужу крови, а потом прошелся по полу. Небольшие кровяные пятна виднелись на простынях, которые были сдернуты с постели и брошены неряшливым комком рядом с лежащим человеком.
Ночной столик, умывальник валялись на боку, подушки оказались под кроватью, а одна из оконных штор была оборвана и находилась под головой молодого человека. Она тоже была в крови…
Олябьев, осмотрев человека со спины, перевернул его лицом вверх и удовлетворенно хмыкнул:
— Жив, мерзавец, но то ли пьян в стельку, то ли без памяти! — Он проверил пульс молодого человека, приподнял веки и уже более уверенно сказал:
— Жив, но не настолько пьян, чтобы впасть в горячку. Запах алкоголя почти не слышен.
Он подошел к кровати и, склонившись, принялся разглядывать грязные тарелки, свалившиеся с ночного столика, и остатки закусок на ковре. Достав из своего саквояжа баночку, Олябьев с помощью вилки переложил часть закусок в нее. Затем поднял пустую бутылку коньяка, стряхнул несколько оставшихся капель на ладонь, принюхался, потом лизнул языком, задумался на мгновение и поманил пальцем Алексея.
Тот подошел, и Олябьев вполголоса произнес:
— Похоже, в коньяк было что-то подмешано. С ним он расправился под хорошую закуску, но внезапно потерял над собой контроль. Видишь? — И он указал на пол. Действительно, рядом с десертной тарелкой и ножом для фруктов валялись два яблока, кисть винограда и груша с надрезанной спиралью кожицей.
Олябьев ткнул пальцем в мокрое пятно на ковре.
— Это коньяк. Остатки пролились на ковер, когда он в припадке буйства перевернул столик. Бутылку надо отправить на химический анализ, но у меня есть кое-какие подозрения. Похоже, нашего юного красавца кто-то опоил белладонной.