Даже под густыми мазками гуталина, оставшегося на лице хозяина парохода, стало заметно, как он побелел и едва сумел выговорить от ярости:

— Капитана ко мне!

Капитан парохода в черном сюртуке с желтыми галунами выскочил из рубки, громко стуча каблуками, пробежался по палубе и, белея в сумерках испуганным лицом, вытянулся перед хозяином, прижимая к груди форменную фуражку.

— Слушаю, Михаил Корнеевич!

— Немедленно верни ему деньги за билет и спусти его на берег! Везти его я дальше не намерен!

— Но, Михаил Корнеевич… — поперхнулся от неожиданности капитан, — это ж… Как он доберется до Тесинска?

— Это не твоя забота, — рявкнул Кретов и исподлобья посмотрел на Алексея. — Я хоть и с ветки спрыгнул, но законы божьи чту… Поэтому дай ему лодку, пусть своим ходом телепается до Тесинска. — Он щелкнул пальцами, и Драпов угодливо склонился к нему. — Подай ему, Федька, четвертной, думаю, расходы подпоручика это покроет.

Алексей принял из рук Драпова ассигнацию, медленно сложил ее пополам, затем разорвал и бросил под ноги Кретову и, окинув ошеломленного купца безмятежным взглядом, развернулся и направился к трапу, ведущему на вторую палубу.

— Куда это ты? — опешил еще больше Кретов.

— За вещами, — ответил холодно Алексей и, как ни в чем не бывало, подмигнул Владимиру Константиновичу:

— Встретимся в Тесинске.

— Илья Николаевич, — проговорил быстро учитель, — я живу за Базарной площадью, рядом с аптекой.

— Понял, я вас обязательно найду.

— Подождите, — Владимир Константинович придержал его за рукав и с укором посмотрел на Кретова, — остепенись, Миша, пока не поздно.

— Простите, Владимир Константинович, но я своих слов на ветер не бросаю, — произнес тот высокомерно. — Ваш знакомый мне изрядно насолил.

— Хорошо, — кивнул головой учитель, — тогда я остаюсь с Ильей Николаевичем, — и, не обращая внимания на взволнованный ропот, пробежавший по толпе пассажиров, отправился вслед за Алексеем в свою каюту.

Глава 7

Алексей связал в пучок ветки тальника и накрыл сверху толстым пледом, который взял по совету Анастасии Васильевны, уверявшей, что ночи на воде необычайно холодны. Получился небольшой шалаш, в котором можно было с грехом пополам, но переночевать вдвоем.

Владимир Константинович возился около костра. Отсыревшие ольховые и березовые ветки никак не желали загораться, и Алексей поплелся к ближайшим березам за берестой, моментально промочив ноги. Обильная ночная роса, казалось, пропитала все вокруг и даже воздух, который вырывался изо рта облачком белесого пара.

Наконец костер разгорелся. И тотчас ночная темнота отступила к реке, укрылась за кустами ракит и березами, распустившими зеленые космы над их примитивным убежищем и костром, чадящим едким дымом в высокое звездное небо.

Было ясно и потому холодно. Алексей почувствовал, что зябнет, и накинул на плечи шинель. Владимир Константинович в теплой вязаной кофте, подбитой ватой, пристроился рядом с ним на обломке плавника, который они принесли с берега.

Пока не стемнело, они занимались благоустройством бивака, не обращая внимания на то, что стали объектом пристального внимания всех пассажиров парохода и его хозяина в том числе.

После того как Алексей и учитель сошли на берег, Кретов громогласно приказал убрать сходни и отогнать пароход саженей на сто от берега, что капитан незамедлительно исполнил. «Амур» застыл чуть ли не на стрежне речного потока. Алексей подтянул оставленную для них лодку повыше на берег и захлестнул цепь за выступающие над землей корни.

Теперь он не опасался, что их утлый челн захватит волной от парохода, когда он поутру снимется с якоря, чтобы продолжить плавание до Тесинска.

На верхней палубе было необычайно тихо, не голосили скрипки, не стучали бубны и каблуки пьяненьких гостей, не звенела посуда — видно, настроение хозяина не располагало к веселью. Пассажиры в конце концов разошлись отсыпаться, радуясь в душе столь неожиданному подарку. Но сам Михаил Кретов остался на палубе, и Алексей подозревал, что он продолжает наблюдать за тем, что происходит на острове. Полосатая кошка не отходила от него ни на шаг, отмечая путь хозяина огоньками светящихся в темноте глаз.

Владимир Константинович тем временем разложил на холщовом полотенце их нехитрые припасы и огорченно вздохнул: до ближайшей пристани им добираться не меньше двух дней, а еды — самая малость, на два раза закусить: десяток вареных яиц, половина капустного пирога, жареный цыпленок с одной ножкой. Вторую учитель съел еще вчера… И два яблока.

Первым делом решили расправиться с цыпленком — Владимир Константинович боялся, что еще сутки тому не выдержать, — и съели одно яблоко на двоих. Костер тем временем разгорелся, плавника и хвороста они натаскали достаточно, поэтому пришло время расслабиться и обсудить свое не слишком завидное положение. Учитель предполагал, что до Тесинска им придется добираться никак не меньше недели, причем не везде получится идти на веслах, в некоторых местах лодку можно провести только бечевой, а еще предстоит преодолеть Козинский порог, который по-особому опасен в мелководье…

На пути у них лежат две пристани и несколько деревень, так что с голоду они не пропадут, к тому же в реке полно рыбы, в тайге — грибов и ягод, а на озерах, которые встречаются по островам, — диких гусей и уток. Учитель опять вздохнул, достал из нагрудного кармана трубку и набил ее табаком из табакерки, висевшей у него на поясе. Пустив в воздух струю ароматного дыма, он посмотрел в сторону парохода и усмехнулся:

— Не спит, басурман! Совесть, видно, замучила!

— Вы считаете, что у подобных людей есть совесть? — справился Алексей, подбрасывая в костер хворост.

Учитель не ответил, лишь несколько раз пыхнул трубкой, затем вынул ее изо рта и задумчиво произнес:

— Михаил Кретов как раз из тех людей, в которых зло и добро настолько срослись в единое целое, что полностью исчезла грань, которая отделяет их друг от друга. На самом деле Миша — добрейший человек и первейший в городе меценат. Он председатель попечительского совета обеих гимназий — женской и мужской, хотя сам не женат и детей, соответственно, не имеет. Он дал деньги на строительство земской больницы и поддерживает создание местного музея.

Недавно построил новое здание для театра, а прежде тот ютился в помещении старого пожарного депо. Сейчас строится дом для актеров… Его не надо просить, если он узнает, что человек нуждается, он приглашает его к себе и оказывает ему помощь. Многие этим, конечно, пользуются, — вздохнул учитель и сделал несколько затяжек, — часть денег, и достаточно приличная, пропивается в кабаках и ресторанах, тратится на непотребных девок и еще более непотребных приятелей.

— Что ж ему, заняться больше нечем, как жизнь в кабаках прожигать?

— Да, побузить он любит, — усмехнулся учитель, — но вы мне не поверите, если я скажу, что это ему нисколько не мешает. На самом деле он очень рачительный хозяин. Если получится побывать на его лесных складах или рудниках, вы удивитесь, какой там порядок и дисциплина. В поселках есть начальные школы, небольшие лазареты с фельдшером и акушеркой… Часто он сам спускается в шахты. Рабочие его уважают, да и жалованье он платит несравнимо большее, чем на государственных приисках или в том же железоделательном заводе…