— Чего надобно? — спросила Екатерина не слишком дружелюбно.
— Мужа твоего, Гурия, — в тон ей ответил Алексей, — я его давний приятель.
Екатерина окинула его подозрительным взглядом и нахмурилась.
— Знать не знаю, где он сшивается. Срок освободиться ему уже поболе недели как вышел, но тута он не появлялся.
— Ну, язви его в душу, — произнес с сожалением в голосе молодой человек, — а я для него место держу в мясной лавке. Пятнадцать рублей жалованья и на всем готовом. Пойду искать другого земляка. Хотелось, конечно, оставить это место для Гурия, но время не терпит.
— Постой, мил человек, — схватила его за рукав Катерина, — он у дядьки своего Кондратия завсегда останавливается, когда без места.
— Адрес скажешь?
— Вторая Разъезжая, дом Огурцова. Кондратий Лексеич там в кухонных мужиках служит…
Почти в то же самое время на грязной половине трактира «Три великана» появился один из лучших агентов Тартищева Иван Вавилов, юркий человечек с маленькими черными усиками и такой же бородкой.
В старой фуражке со сломанной кокардой, в засаленном сюртуке и дешевых штучных брюках, он смахивал на мелкого чиновника, любящего заложить за воротник, и по этой причине внимания к своей особе не привлекал.
В зале дым стоял коромыслом. За столиками со сбившимися грязными скатертями, на которых перемешались тарелки с закусками, пустые бутылки и пьяные рожи особо рьяных завсегдатаев, сидели и полулежали на стульях посетители, чей вид не оставлял никакого сомнения, каким образом они зарабатывают себе на жизнь. Проститутки успешно марьяжили [3] своих клиентов, «коты» [4] и хипесники [5] караулили проституток, тырбанили слам [6] «фортачи» [7] и «поездушники» [8] , ширмачи [9] и портяночники [10] . Между столиками с подносами в руках сновали и огрызались на посетителей половые в длинных красных рубахах, в черных жилетах и таких же брюках с напуском на высокие сапоги. Из бильярдной доносились стук шаров и пьяные возгласы. Здесь вовсю шла игра в пирамиду и карамболь.
Вавилов протолкался в бильярдную, сел за столик и заказал бутылку пива.
Пьяный сброд все прибывал. Вонь от давно не мытых тел, запахи перегара и мочи, табачный дым, непрерывный мат и визги шлюх не помешали Вавилову справиться с одной бутылкой пива и заказать вторую.
Одновременно он успевал держать в поле зрения и входную дверь в зал, и следить за перемещениями публики внутри бильярдной. Некоторые из вновь прибывших, не задерживаясь, проходили в незаметную, прикрытую занавеской дверь в противоположном от стойки углу комнаты. Вавилов знал: за ней начиналась лестница, ведущая на второй этаж соседнего с трактиром дома, где в крошечной комнате катрана [11] крутили мельницу [12] или разводили лоха [13] известные в округе чесальщики [14] Злоказов и Пилюкин.
Сам катранщик [15] был давним агентом Тартищева, и поэтому сыскари заглядывали сюда редко, но точно знали, кого и когда раздели до кишок [16] и кто из «иванов» [17] вовсю сорил деньгами…
Перебрав взглядом одного за другим всех посетителей этого зала, Вавилов удостоверился, что никого похожего на Мозалевского здесь нет, поэтому вернулся в общий зал и устроился за столиком недалеко от буфета.
Все столы были заняты, и в соседях с ним оказались две проститутки — ярко крашенные девки, которые были уже изрядно навеселе. Возле них увивались кавалеры — Гмызь и Чернуха, мелкие карманные воры, не брезговавшие ограбить пьяного или сорвать шапку с припозднившегося прохожего.
Окинув взглядом гуляющую публику, Вавилов натянул фуражку и подошел к буфетчику.
— Что скажешь?
— Никого похожего, ваше благородие! — Буфетчик опасливо зыркнул глазами по сторонам и вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Никого-с в помине!
— Французскими монетами никто сегодня не расплачивался?
— Хранцузскими? — удивился буфетчик. — Да мы и не знаем таких!
— Постой, Данила. — Пробегавший мимо половой взгромоздил на стойку поднос с грязной посудой. — Сегодня поутру завалился один хмырь болотный, выпил три рюмки водки, закусил балыком и кидает мне в оплату золотой. «Получи, дескать, что следует». А я посмотрел и говорю: «Припасай, шляпа, другую монету, у нас такие не ходят!»
— Что значит не ходят? — Вавилов почувствовал, как у него вспотели ладони.
— Да какая-то она не такая мне показалась. Маленькая, и не по-нашенски написано.
— И что же он ответил?
— Засмеялся и пальцем по лбу себя постучал. «Деревня ты необразованная, — говорит, — во французском золоте ничего не понимаешь!» Золото назад взял и канареечку мне сунул. Я ему сорок копеек сдал.
— Как он выглядел?
— Высокий, плечистый, одет как барин, с тростью и в цилиндре.
— Борода? Усы?
— Бороды точно нет, а вот усы имеются. Слабые такие, словно недавно отпускать стали…
— Ты случайно не заметил, куда он после трактира направился?
— Заметил, — пожал плечами половой, — с утра народу мало, в окно хорошо все видно. Он на крыльцо вышел и извозчика взял. Я точно не разглядел, но, кажется, Ермолая, того, что завсегда у фонтана слева от тумбы стоит…
На девять вечера Тартищев объявил общий сбор личного состава сыскного отделения.
— Будем брать Мозалевского, — коротко определил он задачу и приказал Вавилову:
— Доложите обстановку.
Тот пригладил ладонью редкие волосы, которые кустиком топорщились на затылке, и обвел собравшихся серьезным взглядом.