Новый обмен репликами.
– Синхронизатор сбоит…
– Это мы слышали.
– Надо поймать момент квадратичного совпадения… или как-то так… я не всё понимаю.
– Так пусть ловит момент! – угрожающе сжал кулак Синенко.
– Мы можем помочь? – поинтересовался Морев.
– Не думаю… подождите… нет, он сам.
– Ждать долго?
– Это может произойти в любой… – Марьяна не договорила.
Дебил возбудился, глянув на четыре светящихся стержня по углам панели, которые на миг стали жёлтыми.
– Год-нах!
Удар по кнопке пуска, новое падение в бездну, новое пробуждение ото сна, почти равное по ощущениям рождению на свет…
На сей раз экраны отображали морской пейзаж.
Он тоже был необычным, под стать первому – с рядами пирамид-крестов.
Суша здесь присутствовала в виде узкой извилисто-волнистой полосы, уходящей за синевато-сизый горизонт. Слева и справа по бескрайнему ртутно-синему водному пространству бежали блёстки волн.
На полосе суши высились группы островерхих строений, напоминающих минареты, из тёмно-красного камня. От одной группы «минаретов» к другой тянулась вереница людей или существ, похожих на людей.
Извилистую полосу твёрдой земли – не то камень, не то бетон – пересекала ещё одна полоса – нечто вроде моста из блестящего металла, уходящая к горизонту справа. Она напоминала взлётную полосу, и по ней действительно разгонялся крошечный из-за расстояния самолётик с длинными крыльями. Пока бойцы Морева разглядывали этот сюрреалистический пейзаж, самолётик так и не взлетел, только отдалился к горизонту, превращаясь в точку.
Но главной деталью пейзажа был не он и не мост.
Из-за горизонта поднималось к небу гигантское изваяние женщины, погружённое в море по грудь. Невероятной красоты молодая женщина откинула левую руку в сторону, а правой как бы поправляла прядь волос, взметнувшихся за спиной ввысь невероятной волной до неба, уходящей чуть ли не за границу атмосферы! У неё было изумительной гармонии лицо, выражавшее печаль и радость одновременно, и на него хотелось смотреть, не отрываясь, вечно!
Однако и это было ещё не всё.
За спиной женщины проглядывали неясные туманные громады в форме белёсых парашютов и куполов вовсе уж исполинских размеров. Они медленно, почти незаметно для глаза росли, пропадая в вышине, а их место занимали новые купола.
– Лопни мои глаза! – проговорил кто-то в тишине кабины сдавленным голосом.
Ренат очнулся, хотя ему не хотелось отрывать взгляд от лица скульптуры. Посмотрел на Марьяну.
В глазах девушки читались ужас пополам с восхищением, неверием и восторгом. Она была сражена увиденным.
Впрочем, подобными переживаниями были переполнены и бойцы Морева.
– Что… это… такое?! – спросил капитан шатающимся голосом.
Дебил вдруг съёжился, расширяющимися глазами следя за командиром отряда, сполз с кресла, запричитал… и заплакал!
И снова Ренат преисполнился к нему сочувствия: представитель расы воррихо выражал свои чувства практически как человек.
Марьяна поморщилась.
Ренат поколебался, но всё же взял пленника за руки, холодные как лёд, рывком выдернул из-под пульта, сам едва не перекувырнувшись в воздухе из-за невесомости, и сказал, глядя в его прозрачные, белые, полные муки глаза:
– Успокойтесь! Мы вам ничего не сделаем. Объясните, что происходит.
Голоса перекликавшихся членов отряда стихли, все уставились на Рената, словно видели его впервые.
Он поймал странный – оценивающий, недоумевающий и в то же время сочувствующий взгляд Морева, покраснел, отворачиваясь, неловко кивнул Марьяне, также разглядывающей его с весёлым недоумением.
– Переведи ему.
Девушка помедлила, но перевела слова спутника оператору.
Он перестал причитать, судорожно затеребил застёжки ворота, ослабляя охват шеи, вздохнул. В глазах «псевдочеловека», обращённых к Ренату, засветилась робкая признательность.
– Гляди-ка, – проворчал Дылда, – не все они, оказывается, мерзавцы и сволочи.
Дебил прощебетал ответ. Марьяна перевела:
– Мы по-прежнему в этой самой хронопаузе… скользим в будущее… он не теоретик хроносдвига… просто оператор машины.
– Если такие женщины ждут нас в будущем, – ухмыльнулся Синенко, – то я не против здесь остаться.
– Что нужно сделать, чтобы вернуться в своё время? – спросил Морев.
«Лай» вопросов, «лай» ответов.
– Он попробует сменить программу фазировки… но гарантий нет.
– Пусть меняет, у нас нет другого выхода. Сколько потребуется времени?
Марьяна спросила, оператор ответил.
– Ан ксиаоши… не меньше часа.
– Объявляю часовое увольнение на берег, – объявил капитан, возвращая голосу прежнюю уверенную бархатистость. – Здесь останутся двое, Вольнов и Корж.
– И я, – сказала Марьяна. – Вдруг ему что-то понадобится.
– Вы идёте отдыхать в первую очередь, если понадобитесь – мы вас вызовем.
Марьяна хотела проявить характер, но глянула на исполинское изваяние женщины в экране и передумала.
– Идём, – взяла она Рената под локоть.
Кое-как, барахтаясь, отталкиваясь от стен, они выбрались из кабины, провожаемые взглядами бойцов. Вестибулярный аппарат Рената уже привык к «перманентному падению», но желудок иногда выныривал к горлу, и сдерживать позывы рвоты было нелегко.
Марьяне же далось это состояние проще, она не жаловалась, лишь морщилась иногда, беспомощно вращаясь вокруг оси при неудачном отталкивании или кувыркаясь в воздухе.
Спускаться на уровень ниже не пришлось: каюты для отдыха обслуживающего ретранслятор персонала располагались вокруг кабины управления. Пара открыла дверь ближайшей, закрылась изнутри. Неудачное движение руки прижало Рената к девушке. Она усмехнулась, оглядев его небритое лицо.
– А вы, оказывается, либерал, господин Хуснутдинов, не ожидала.
– Я человек, – пробормотал он, испытывая неловкость и кайф одновременно.
– Не ожидала, – повторила она, не спеша высвобождаться из объятий. – Помоги раздеться.
– Зачем? – не понял он.
Взгляд девушки, упавший на него, красноречиво объяснил ему, что он дурак.
– Сейчас… трудно удержаться… в невесомости я не…
– Не занимался сексом?
– Ага… не было случая.
Марьяна прыснула.
– Учись…
Больше они не разговаривали. Невесомость и в самом деле заставляла их искать иные способы удерживать тела в непосредственной близости, и, пока они научились этому, час, данный капитаном на «увольнение», истёк.