– Вы получите такое разрешение, как только оно потребуется. – Бедросо снова потер лоб. – Я очень надеюсь на вас, Кен!
– Я оправдаю ваши надежды, Тим!
В принципе, Вершитель должен был отреагировать на такое панибратство. Но не отреагировал.
По дороге из дворца Милтон включил автопилот и задумался.
И когда кортеж опустился на плоскую крышу Офиса Добрых Дел, Капитан уже знал, что ему необходимо предпринять. Оставалось довести до конца задуманное.
Утром Милтон в компании охранников снова отправился во дворец к Вершителю.
Тот, предупрежденный о визите еще накануне вечером, ждал его. Только сообщил, что в полдень должен оказаться в церкви Святого Рона, на праздничном богослужении, а потому времени у него будет немного.
Потому Капитан и летел к нему так рано.
В средства массовой информации об угрозе скорой войны сообщать не стали – незачем портить людям праздник.
Над городом летало множество глайдеров – люди рано потянулись к церкви, чтобы занять местечко. В десять доступ на церковную площадь закроют.
До машин Милтона и его охраны никому не было дела.
Впрочем, кавалькада специально сделала крюк к западу, чтобы избежать глайдерной суеты возле церковной площади.
Джастина Грина в этот ранний час еще не было, и Милтона встретил в приемной сам Бедросо.
Поприветствовали друг друга, перебрались в кабинет.
– Как дела, Кен?
– Я готов, Вершитель, уже сегодня выполнить ваше поручение. Мне нужно разрешение.
Бедросо сел за стол, включил комп.
Через полминуты разрешение на вывоз Елены Шуваловой было подготовлено и завизировано.
– Вы ведь понимаете, Кен, что в случае… э-э… ухудшения ситуации ублюдок непременно станет искать ее, – сказал Вершитель, передавая карту главе Офиса Добрых Дел.
Он не захотел открыто произнести слова «военное поражение» и заменил их эвфемизмом.
Милтон кивнул:
– Конечно, станет, Вершитель. Но я позаботился о максимальном усложнении его задачи. Вчера был срочно изготовлен симулякр глубокой маскировки, в который заложены данные некоей проститутки из городка Олбани. Это на Южном континенте, население около ста тысяч человек, на планете полным-полно таких городков. Сама проститутка ликвидирована, не осталось никаких следов. Сутенер ее – агент местного управления Офиса Добрых Дел, но его на всякий случай тоже загасили. Графиня Шувалова будет жить в Олбани на специально арендованной конспиративной квартире под постоянной охраной моих людей. И Остромиру потребуется не один год, чтобы отыскать ее. Замучается он, Ксену его побери!
Бедросо потер лоб и по-стариковски пожевал губами.
Похоже, ему было сегодня не до праздника, но против церемониальных обязанностей не попрешь. Нарушение традиций скажет людям много больше, чем любые средства массовой информации.
– Я вот еще о чем подумал, Вершитель, – продолжал Капитан. – Полагаю, на случай ухудшения ситуации симулякры глубокой маскировки следует подготовить для дочерей Владислава. Да и для вас лично, думаю, – тоже весьма не помешало бы. Как считаете?
Дядюшка Тим снова пожевал губами:
– Да, Кен, вы, по всей видимости, правы. Это очень удачная мысль… Я, разумеется, не теряю веры в конечный успех нашей борьбы с россами, но мудрецам свойственно быть готовыми и к худшему. Дабы не сталкиваться с неожиданностями… Симулякры вполне могут пригодиться. Займитесь и этим, пожалуйста! И да поможет нам Святой Рон!
– Будет сделано, Вершитель! – Милтон с трудом сдержал удовлетворенную улыбку. – И да поможет нам Святой Рон!
«Сделано», между прочим, было еще вчера.
Агенты Офиса Добрых Дел, помимо данных проститутки из Олбани, подготовили информацию для изготовления еще трех симулякров глубокой маскировки, а профессор Лео Бернстайн из Принстонского университета эти симулякры изготовил.
Но говорить о них дядюшке Тиму сейчас рано. Подходящий момент наступит чуть позднее. А пока пусть мистер Вершитель по-прежнему нуждается в особых услугах Капитана…
* * *
Через пятнадцать минут, Милтон, предварительно договорившись по браслету с личным хирургом Бедросо и отпустив охранников, в гордом одиночестве летел к центральной тюрьме, расположенной в Гуронвиле, пригороде Сайнт-Рон-Сити.
А еще через полчаса предъявлял начальнику Гуронвильской тюрьмы карту-разрешение, завизированное самим Вершителем.
– Подождите здесь, мы приведем заключенную, – сказал начальник, ознакомившись с содержимым карты.
– Нет, обращенный, я бы предпочел сам вывести ее из ваших застенков. И предупреждаю вас: никто, кроме разве лишь Святого Рона, не должен знать о переводе заключенной отсюда.
– Я все понимаю, Капитан! Можете быть спокойны! Даже Святой Рон ничего не узнает!
Начальник тюрьмы вполне мог позволить себе такие шуточки.
Ведь он и понятия не имел, почему Шувалову у него забирают.
Однако надо было делать хорошую мину при плохой игре, и Капитан отреагировал на шутку старательным смехом.
Потом начальник тюрьмы вызвал одного из своих надзирателей, и вскоре Милтон уже шагал в его сопровождения по тюремным коридорам, преодолевая многочисленные двери и решетки, пока не оказался в камере, где содержали пленницу.
Графиня Елена Шувалова при его появлении встала из кресла, в котором сидела, читая книгу, и отложила ее; посмотрела вопросительно; стиснула руки. Во взгляде ее явно присутствовал страх.
Поскольку лично они никогда не встречались, графиня не знала, кто заявился к ней в гости.
К счастью, содержали ее тут не в тюремной робе – на узнице было простенькое коричневое платье.
Слава Святому Рону, меньше забот! А то тряси начальника тюрьмы, чтобы выдал заключенной гражданскую одежду…
– Собирайтесь, графиня! – сказал Милтон по-росски.
– Куда? – Голос Шуваловой дрогнул.
– С вещами на выход, сударыня! Отныне вы будете жить в другом месте.
Шувалова все еще не потеряла былой привлекательности, а легкий страх даже добавлял ей красоты.
У Владислава Второго, прямо скажем, в отношении женщин имелся весьма неплохой вкус…
Капитан перешел на галактос:
– Но прежде я отвезу вас к доктору. Пройдете медицинский осмотр.
– Да, но я ведь совсем недавно посещала тюремного доктора.
– А теперь вас осмотрит личный врач самого Вершителя.
Она распахнула глаза:
– Ну надо же! Я опять понадобилась вашему Бедросо? И для чего же теперь? Для очередной гадости?