Несмотря на темноту, самолет заходил на посадку, словно по учебнику. Старый механик усмехнулся. Предпоследний. Интересно, у него та же проблема, что у остальных? Усмехнувшись еще раз, Отто отправился к полосе. Красно-белая машина остановилась. Из кабины вылез пилот, за ним пассажирка.
– Гутен абенд, Отто, – поприветствовал немца Федька. – Как дела?
Механик принюхался.
– У вас все в порядке?
– Да, а что? Остальные прилетели. Кроме Ганса. Но и он на подходе.
– А что вы так подозрительно смотрите? – спросила Танька.
Механик усмехнулся. – Не могу при дамах. Вас там кормили?
– Да, – произнес парень. – И поили. Русские очень гостеприимны. Правду дед рассказывал.
– Очень вкусно! – подтвердила девушка.
– Ладно. Значит, еда ни при чем. Прадеда встретил? – сменил он тему разговора.
– Встретил. Мальчишка совсем. Только одиннадцать стукнуло. А прапрадед – крепкий мужик. Меня одной рукой сломать может!
– Только Фридрих им представляться не стал, – наябедничала Танька.
– Может, и правильно, – задумчиво сказал Отто, – у них своя жизнь, у нас своя. Вполне реально не мешать друг другу. Вон, кстати, и Ганс.
– Дождемся пожалуй, – сказал Федька. – Интересно, как их встречали?
Даже в свете аэродромного освещения было видно, что машина чуть дергается. Словно у пилота сильно дрожат руки. «Странно, – подумал Брусникин, – Ганс, конечно, дубина редкостная и скотина, если честно, но пилот хороший. Напился, что ли?» Однако, пьяный или трезвый, но сесть пилот сумел без особых эксцессов. Тройка встречающих подошла к машине. Дверь распахнулась, и Ганс пулей пролетел в сторону административного здания.
– Чего это он? – удивилась девушка.
И тут же сморщила нос: волна не самого приятного запаха дошла до всех троих.
– Еще один, – усмехнулся Отто. – Я думал, их там отравили. Но вас тоже угощали, верно?
– И еще как! Чего только не было!
– То есть и остальных не отравили.
– А что, все такими вернулись? – уточнил Федька.
– Почти поголовно, – рассмеялся механик. – Крылья в крестах, задницы в дерьме. Извините, фройляйн.
– Ничего, – отмахнулась девушка, – но почему?
– Я думаю, – глубокомысленно заметил Федька, – что запах свежей краски наложился на что-нибудь из натуральных продуктов и дал такой эффект. Во всяком случае, так я напишу в Интернете. Мы единственные летели на неперекрашенном самолете, и с нами все в порядке.
– Может, даже продукты совсем ни при чем, – усмехнулся Отто. – Одной краски хватило. Хорошая версия.
Танька повертела головой, глядя то на одного, то на другого собеседника.
– Это что за приколы?
– Почему приколы, – с искренним изумлением спросил Федька, – рабочая версия случившегося. Тебя не устраивает? Представляешь, иначе завтра эти придурки будут орать, что их отравили.
– Устраивает, – согласилась Танька. – Слушай, давай не будем ждать, когда он подотрется? Поехали! Ты еще хотел к деду Степану заехать.
– Верно. Ауфидерзейн, Отто.
– Ауфидерзейн, Фриц.
Мотоцикл, ревя мотором, мигом домчал путешественников до дома старших Брусникиных. На этот раз Федька ворвался еще шумнее, чем обычно.
– Дед! Ты не поверишь! – с порога заявил он.
– Ты слетал в СССР, – спокойно сказал Степан Андреевич. – И тебя там никто не съел.
– С тобой неинтересно, – Федька сделал вид, что надулся. – Ты все знаешь заранее.
– О вашей дурацкой акции весь день болтают по телевизору. И как тебе летать на машине с фашистскими крестами?
– Мы… – начала Танька.
Федька жестом оборвал подругу, посмотрел в глаза деду и, не смущаясь присутствия Таньки, произнес:
– В рот им, а не кресты у меня на крыльях! Наш самолет Отто не перекрасил. Зато тебе посылка. Из Камышовки.
И поставил на стол банку соленых огурцов.
Степан Андреевич расцвел.
– Настоящие… Как мама солила…
– Дед, прости, но… – правнук не знал, куда девать глаза, – это она и солила. Только я не стал говорить…
Наступило молчание. Потом самый старший Брусникин вытер слезу и сказал:
– Правильно. Ни к чему. Взрослеешь, внук. И спасибо. Варенька не хуже делает. Просто мамины есть мамины…
– А где бабушка?
– Спит уже. Время-то сколько. Я тебя ждал. Вас. Как тебе Россия, Татяна?
– Танька, – поправила девушка. – Теперь точно Танька. Там здорово. И не в еде дело. Люди… нет, они, конечно, бедно живут. Но… они искренние. Настоящие.
И окончательно засмущалась.
– Ну ладно, – произнес Степан Андреевич, – на сегодня, надеюсь, ваши приключения закончились?
– Почти, – сказал Федька. – Надо осветить в Интернете причину массовой болезни пилотов.
– Да, – подтвердила Танька. – А то никто не знает, что самолеты покрасили вредной краской.
– На самом деле? – удивился дед.
– Мы огурцы тебе привезли, – серьезно произнес Федька, – а они их ели. И запивали пареным молочком. Я правильно сказал? Оно пареным называется?
– Не пареным, внучек, парным, – поправил Степан Андреевич, и все трое расхохотались.
Где-то в СССР. Войсковая часть ХХХХХ.
Юрий Колганов, майор РККА, управление «Ноль»
Тянуло в сон. Еще бы, три таких перелета на самолетах, отнюдь не отличающихся комфортом, с точки зрения двадцать первого века, конечно, да еще потом долгая поездка в закрытом автомобиле. Крайний самолет, признаться честно, был совсем неплох. Ли-2, а точнее, как потом признался летчик, родной американский «Дуглас», поразил непривычными, но весьма удобными креслами, расстояние между которыми вполне позволяло вытянуть ноги. Но трясло его на воздушных ямах немногим меньше, чем пресловутый ПР-5. Оказавшийся в действительности чем-то вроде ухудшенной «Аннушки», Ан-2, на котором в свое время еще старшему лейтенанту Колганову пришлось полетать немало, этот биплан вытряс из отвыкшего от таких пертурбаций майора все содержимое желудка. Даже сейчас, спустя сутки, Юрия передернуло от неприятных воспоминаний. А ведь завтра напряженный рабочий день…
Проверив, как заведен и насколько установлен будильник, не привычный электронный, а местный механический, он лег в постель, укрывшись одной простыней. Погода, несколько дней вытворявшая неведомо что, снова стала летней и в доме без привычного кондиционера было душно.
Поворочавшись немного, он все же забылся беспокойным сном. И снилось ему…
«– Астался адын вопрос, товариши. Докладивайтэ, товаришь Бэриа.