Зашибись разведка проведена!
Одесситка в удивлении вскинула брови домиком:
— Что ты говоришь… Та самая?! Ведунья?
— Вы куда?! На хрен нам тут какая-то Ванга?! Грёбаный насос, ещё одну бабку вспомнили! — не на шутку психанул я. — Самую главную Чёрную Бабку! Потом об этом поговорите, ты по делу давай!
Ани с сожалением посмотрела на Одинцову, та на неё, и обе значительно загримировались; девчонки быстро поняли, что я прав насчёт приватной женской болтовни.
Посланец мира продолжил:
— Ребята, тут такое дело… Надо загнать самолёт в ангар молочной фермы, причём срочно. Он пустой, места там много! Всё остальное расскажу позже. Сейчас подъедет Оливер, это его младший брат, поможет нам.
Я посмотрел на Дончо, который уже махал кому-то рукой. Ага, велосипедист на дороге! И тоже в соломенной шляпе.
— Дончо говорит, что обязательно будет град. Причём крупный! Надо торопиться, македонцы подсобят, втроём закатывать «Бонанзу» будет тяжко, так ведь?
Одинцова, услышав про град необычайной мощности, сразу заволновалась, даже побледнела, как мне показалось. Я тоже занервничал — а кто бы нет?
Допустить, чтобы небесные ледяшки разрушили самолёт?
— Очень крупный, с куриное яйцо, тут такой бывает.
В своей жизни я всего один раз видел подобный град, в далёком детстве, будучи послан родителями на летний отстой в деревню. Однако хорошо помню, как взрывался шифер на крыше новенького сарая, а дед всё сидел на веранде, угрюмо смотрел во двор и периодически хлопал рюмочку самогона под ржаной с солью.
Такие льдины, даже если и не прошьют плоскости, то остекление кабины запросто повредить могут. Нет уж, нет уж!
— Где тот ангар, говоришь?
Как оказалось, молчаливый родственник Дончо работал на ферме сторожем, поэтому ключи у него имелись. Не теряя времени, Одинцова залезла в кабину и своим ходом метров двести подводила самолёт по идеально подстриженному газону. Похоже, ферма принадлежала не македонцам, а кому-то из соседей по Евросоюзу.
Длинный бородчатый ключ открыл нишу сбоку от ворот, давая возможность выдвинуть щеколду запора. Страх за аэроплан придал сил, и вскоре мы всем кагалом вкатили «Бонанзу» под крышу просторного склада, пока что оставив широкие распашные ворота открытыми. Длинные узкие окна под потолком пропускали внутрь достаточно света.
— Македонцы сейчас уедут, хозяйство не бросишь.
— Понятно, чего там… Ань, как он вообще?
— Хороший дядька. Поболтать любит.
— Надо штопора собрать, — напомнила лётчица.
Чудо-повозка стояла на улице рядом с открытыми воротами. Закончив дела, я тщательно вымыл и осторожно вытер руки (опять саданул сбитый палец!), посмотрел на самолёт, замерший в глубине ангара, и подошёл поближе к «реношке» — тянет посмотреть ещё разок на такой шедевр!
Старая лошадь стояла спокойно, даже глазом не покосив в мою сторону. И не коси, родная, не надо, я тебя боюсь. Извини уж, не крестьянин. Гош — северный тюлень, к лошадям без привычки. Тачанка у тебя зачётная, но не дай бог тебе махновцев повстречать в чистом поле…
Оливер, от которого за всё время совместных трудов я не услышал ни слова, кроме первоначального приветствия, старательно прикручивал новенький китайский велосипед к багажнику «Рено». По виду — человек тихий, чуть-чуть не от мира сего. В нем было что-то матричное, без окраса. Глаза его иногда словно закатываются, и тогда кажется, что он витает в высоких материях балканской философии.
Брательник Дончо был одет в достаточно тёплый свитер и джинсы. Не первый раз вижу и всегда удивляюсь! Сейчас ладно, похолодало на улице… Но держу пари: он же и на солнце так ходит! В Греции часто наблюдал, как при жаре под тридцать местные женщины щеголяют в вязаных кофточках. Ты в шортах паришься, а они в шерсти зябнут.
Подошёл и Дончо с пластиковым пакетом в руках. Присев на красный пожарный ящик возле стены, он хлопнул ладонью рядом с собой и протянул тёмно-зеленую бутылку.
— Помогне себе си, дечко!
Чего? Какая ещё «дечко», что он сказал? Ну не купить же предлагает. Я взял — бутылка почти холодная. Присел, рассматривая незнакомую этикетку с надписью «Златен Даб» и осенним дубовым листом внизу этикетки. Пивас!
— Спасибо, Дончо!
— Обидете се! Вкусен пиво!
Оказывается, меня давно мучила жажда, так что вовремя предложенное прохладное пивко полетело в пересохшее горло, как в водопад. На вкус местный напиток был горьковатым. Послевкусие вообще задница — словно сгрыз кусочек дубовой коры. Строго на любителя и ни разу не hand made, конвейерный разводняк для приезжих.
— Како?
Я дипломатически поднял кверху большой палец.
— Добро! — Довольный дед хлопнул себя по ляжкам, с усилием встал, передал мне позвякивающий пакет и выглянул наружу.
Ветерок-то поднимается, вовремя мы технику спрятали, спасибо, мужики!
По крыше ангара хлопнули первые холодные капли, Дончо что-то сказал брату, и македонцы заторопились. Напоследок рационализатор попрощался с нами, сообщив, что появится утром, перекинулся с Ани несколькими быстрыми фразами, ещё и на ухо что-то прошептал, чёрт сластолюбивый!
Перед тем как захлопнуть дверь чудо-экипажа, Дончо повернул голову ко мне и весело крикнул:
— Вкусен пиво! Но руски льубов вотка!
Всё-то ты про нас знаешь… Если задержимся тут по непогоде, то и водку найдём, не заржавеет. Будет вам «русские идут».
Местные уехали, а минут через десять в долине начался сильнейший ливень, но не тёплый тропический, а ледяной, колючий, северный. Потоки воды изо всей силы лупили по гофрированной металлической крыше, пытаясь найти в ней щели, над головой зашумело, стук капель сливался в неприятный серый шум. Так, ребята, ворота надо закрывать!
Остановившись в проёме, я какое-то время смотрел на стекающие с узкого козырька потоки небесного гнева. Уже подтягивая вторую створку, решил: пока дождь не набрал полную силу, надо поглядеть на стихию, оценить глубину проблемы.
Светка пошла за мной. И понятно: если у меня интерес праздный, то лётчица хочет оценить обстановку профессионально.
Вымокли сразу.
На фоне быстро темнеющих небес в огненной пляске полыхали молнии. Разряды, подходившие всё ближе к городку, были такой силы, что вспышки слепили глаза, а удары раскатистого грома, многократно усиленного отражением от склонов, заставляли стены строения вибрировать.
Практически убитое поселение ещё можно было увидеть.
Типичный балканский городок, сколько таких проплыло под крыльями…
Когда-то в Струмице было сонно, атмосферно и по-хорошему провинциально. Дома с окнами без штор, лишь деревянные наружные жалюзи, скамеечки, тощие кошки, милые зелёные дворики, где было так прохладно в жару! Теперь — мертвенно, страшное пожарище завладело большей частью картины.