– Я? – деланно удивилась Эжени. – Нееет! Я в мужские дела не лезу.
Она громко рассмеялась.
– Ну-ну, я вижу. Я так полагаю, именно на этих штуках Хан хочет улететь? – спросил Тагир, подразумевая под «штуками» пчел.
– Баловцы уже пару лет пользуются их авиауслугами. Хотя мед они добывают значительно дольше. Ходят слухи, что пчелы завелись здесь еще при гарибах, а когда тех выселили, так и вовсе полностью заняли станцию.
Собирать медовые кристаллы для баловцев было обычным делом. Им занимался практически каждый житель, невзирая на пол и возраст. Но до полетов на полосатых сожителях допускались только избранные – отобранные во время обучения молодые девушки и юноши. Этот сложнейший процесс взаимопонимания между человеком и насекомым удалось отстроить только несколько лет назад. Неопределенное количество погибших, заболевание на почве радиации, тысячи экспериментов по покорению воздушного пространства, страх, потеря собственного достоинства и разума – вот та цена, которую пришлось заплатить баловцам за возможность создания медового царства. Теперь, конечно, все проходило намного проще. Взрослые, уже опытные баловцы открывали дорогу молодым, наблюдая за ними и сопровождая. От несчастных случаев не был застрахован никто, но теперь их было гораздо… гораздо меньше…
– Что собираешься делать? – уточнила Эжени намерения Тагира.
– Сначала оденусь, потом хочу поговорить с сопровождающим. Уж больно мне его принцип работы с пчелами знаком.
– А так не хочешь пойти? – снова засмеялась Эжени, указав на одно только полотенце, в которое был завернут Тагир.
– Тебе это, может, и нравится, а старого деда я до инфаркта доводить не хочу…
* * *
В юрте Тагир наблюдал за тем, как сопровождающий разливал только что заваренный чай в пиалы. Своими движениями он почему-то напоминал пастуху Хана. Тагир принял пиалу с горячим чаем из рук сопровождающего, отпил из нее, а затем задал вопрос, который хотел задать еще там в туннеле.
– Син коясын аулга? [29]
Услышав знакомую фразу, сопровождающий удивленно посмотрел на Тагира и даже поперхнулся чаем. Откашлявшись и вытерев чай с подбородка, он уверенно произнес:
– Авиастроительная…
Тагир улыбнулся:
– Давно вы покинули станцию?
Сопровождающий отставил пиалу в сторону, поднялся и подошел к уже знакомому шкафу, пытаясь снова что-то достать.
– Давно… очень давно…
Сопровождающий достал с полки теперь уже черный сверток и вытащил такой же свисток, которым владел и Тагир. Он протянул его пастуху, а сам снова присел на стул и взял пиалу с чаем в руки.
– Когда в племени все поголовно увлеклись разведением баранов, я не мог этого делать. У меня это чисто физически не получалось. Они не слушали. Как, впрочем, и другие бараны… ну, ты понимаешь, о чем я…
Тагир понял и улыбнулся. Речь шла о пастухах.
– Поэтому, – продолжил сопровождающий, – я отправился куда подальше. Я и сам толком не знал, куда идти. Но мне как-то с ходу понравилось на Суконной Слободе. И я принялся собирать кристаллы. Спокойно. Без проволочек. Бери и делай свое дело, и никто над тобой не смеется, – сопровождающий глотнул чая. – А однажды, я попал не в главный улей, где в основном и живут пчелы, а в туннель, предназначенный для пчел, на которых летали баловцы. Я как-то и значения сначала не придал поведению пчел – все думал, такие смирные, спокойные. Когда же один из баловцев увидел меня, чуть в обморок не упал, все рассказывал, что мне повезло, что они не взбесились. Это я уж только потом вспомнил, что я, как дурачок, в свисток от нечего делать дул. Думаю, дай-ка еще раз попробую? И сработало. Это уж потом я попросился в строй к летающим. Тогда-то я и подумал, что лучше быть хорошим пчеловодом, чем пастухом-неудачником. Всем же хочется быть особенным. Кстати, откуда у тебя такой свисток?
– Мне отец его оставил после смерти, – пожал плечами Тагир.
– Интересное совпадение. Мне его тоже друг подарил, – засмеялся сопровождающий. – Может, они были знакомы?
Тагир не ответил.
– Это стебель реброплодника, – старик постучал по корпусу свистка. – Раньше из него делали музыкальный инструмент – курай. Не слышал о таком?
Тагир отрицательно покачал головой.
– А гарибы нашли ему другое применение. Так что, не каждый знает о нем.
– А на родную станцию вернуться не хотелось? – перебил старика Тагир. – Там сейчас людям тоже помощь нужна. Я понимаю, у вас все хорошо. А у нас жители от чумы погибают…
– Знаешь, Тагир, – сопровождающий подошел к шкафу, встал на цыпочки и закряхтел, доставая запылившийся сверток. – Я думаю, что мой уход с Авиастроительной был запланирован где-то там, наверху. И, возможно, где-то наверху был запланирован и твой приход сюда. Вот, смотри…
В свертке лежал черный кристалл меда. Совершенные выверенные формы, глубокий черный цвет, дикое сочетание чего-то знакомого и абсолютно неизведанного. Тагир коснулся пальцем кристалла, а затем лизнул его – это был мед, вкус которого быстро всосался в языковые рецепторы и растворился.
– Совершенный продукт, не правда ли? Одного такого кристалла хватает, чтобы не просто сбить следы радиации, а напрочь избавить от нее, будь то вода или человек. – Сопровождающий присел рядом с Тагиром и посмотрел на него вызывающе. – Пчелы – уникальные создания! Ты знаешь об этом? Это единственные создания, которые могут защитить свой продукт от радиации. Даже если все вокруг радиоактивно, это никак не отражается на меде. Пчелы в этом плане выступают как фильтры. А теперь представь, что Всевышний создал еще одно существо – гораздо более совершенное, на которое радиация не действует вовсе и в котором, возможно, кроется спасение человечества? Все это и есть черная пчела. Конечно, это только мои догадки…
– Что за черная пчела? – не понял Тагир.
– Черная пчела – явление столь же редкое, как и чистая вода в нашем мире. Найти улей этих созданий очень сложно! Мне повезло лишь единожды. Пролетал я как-то над лесом, и одна из крылатых хищных тварей сбила меня с пчелы. Я рухнул прямо на деревья, сбив улей. О, дикие пчелы жалили меня беспощадно, а яд в их жалах настолько опасен, что уже через минуту мое тело было наполовину парализовано. Единственное, что я мог тогда сделать, это наесться меда напоследок. Я сунул руку в улей и вытащил оттуда черную сладость, запихивая ее в рот вместе с пчелами. После этого я отключился.
– Боюсь спросить, что же было дальше.
– В том-то и дело, что ничего. Я очнулся как ни в чем не бывало. Да, весь искусанный, опухший, но живой. А улей был пуст. Я собрал остатки меда и несколько умерших пчел, чтобы изучить их здесь, но проверить мою теорию об опасности этих пчел и целительных свойствах черного меда мне так и не удалось. Сколько я не искал этих созданий, больше я их не видел.