Они были знакомы уже более сорока лет и прекрасно знали привычки друг друга. Милтону было известно, что глава Ордена пожимает руку далеко не каждому, и он ценил это проявление симпатии. А Вершитель ценил руководителя своей спецслужбы за его предприимчивость и опыт в тайных делах.
Впрочем, отношение Бедросо к любому своему подчиненному могло и перемениться – причем весьма стремительно. История нынешнего правления ведала такие случаи – достаточно несколько раз проколоться, и прости-прощай. Пока Капитану Офиса Добрых Дел удавалось избежать серьезных провалов… Но ведь ошибок не совершает только тот, кто ничего не делает!
Хозяин кабинета вызвал стол для деловых бесед, а также два низких удобных кресла, и адепты, расположившись в них, приступили к обсуждению срочных вопросов тайной политики.
– Что у нас там с великим князем Владимиром, мой друг? Напомните-ка мне, будьте добры!
Милтон доложил:
– Несколько недель назад командующий РОСОГБАК [1] отправился в инспекционную поездку по росским гарнизонам, расположенным в приграничных районах. Заявленная цель вояжа – обычная плановая проверка. Однако наши агенты докладывают, что на самом деле высокопоставленный инспектор прощупывает обстановку в дальних гарнизонах. Есть некоторые основания полагать, что Владимир недоволен приходом к власти бастарда и не прочь отобрать у него трон. Об активных действиях пока речь, разумеется, не идет, ибо силы возможных заговорщиков крайне разобщены и незначительны.
– А есть те, кто может оказать великому князю поддержку в его тронных поползновениях?
Капитан Офиса Добрых Дел кивнул:
– По агентурным данным, командующий Третьим флотом адмирал князь Барятинский совсем не так лоялен к новой власти, как утверждал сразу после переворота. Кроме того, есть основания предполагать, что найдутся недовольные и в центральном аппарате Адмиралтейства. А к такой фигуре, как командующий РОСОГБАК, могут подтянуться и нижестоящие командиры. Тем более что в случае гибели бастарда именно великий князь Владимир окажется по закону главным претендентом на трон… – Милтон качнул головой. – К сожалению, Владимир не очень хорошо относится к Ордену, и эти его чувства могут изрядно помешать делу.
– У нас есть свои люди в окружении первого «росомахи»?
– Да, Вершитель! Незадолго перед переворотом нам удалось завербовать одного из подчиненных великого князя на базе «Змееносец». Именно там располагается флот Барятинского. Есть агенты и на планетах. Правда, негусто, слишком многие провалились, когда граф Охлябинин, занявший место министра имперской безопасности, развил кипучую контрразведывательную деятельность.
– Имеет ли наш новый агент хоть какое-то влияние на решения, принимаемые Владимиром?
Милтон пожал плечами:
– Сейчас я бы так не сказал. У него не слишком ответственная должность. Но ведь все в жизни меняется. Когда сложится нужная нам обстановка, советы потребуются и великому князю.
– Надо ускорить работу, Капитан! Нужная нам обстановка должна сложиться в самое ближайшее время. Пока бастард не набрал силы.
Милтон понял все правильно.
– Будет сделано, Вершитель! Я велю принять все меры для ускорения работы с Владимиром.
– О’кей! – сказал Бедросо. – Теперь вот что… Надо все же искать и запасные варианты давления на бастарда. Я имею в виду близкую ему женщину.
Милтон сам в свое время докладывал Вершителю о провале операции по похищению зазнобы нынешнего росского императора и едва-едва избежал тогда властительной кары.
– Работать с княжной Татьяной Чернятинской теперь бессмысленно. Наша агентура на Новом Санкт-Петербурге доложила, что она помолвлена с князем Стародубским, и родители жениха и невесты вот-вот собираются сыграть свадьбу.
– И бастард так легко простил ее измену? Помнится, вы докладывали, что он лично участвовал в рейде по вызволению из пиратского плена Татьяны Чернятинской…
Милтон снова пожал плечами:
– Ну он же все-таки совсем молодой человек, Вершитель. У них ветер в сердце гуляет. Сегодня люблю одну, завтра – другую. К тому же окружение вряд ли позволило бы ему жениться на княжне Чернятинской. Да и сам он наверняка отказался от этой мысли, если не глупец.
– Хорошо, – сказал Бедросо. – Оставим Чернятинскую в покое… А что у нас с матерью бастарда? Как ее там?..
– Графиня Елена Шувалова, Вершитель, – быстро сказал Милтон, с трудом скрыв дрожь, пожелавшую овладеть голосом.
– Так что у нас с нею? Вы отыскали ее?
– К сожалению, следы ее потерялись, Вершитель. Капитан капера, захвативший ее в плен, погиб в одном из более поздних рейдов вместе с кораблем и всей командой. Никакой информации относительно лица, которому они продали графиню Шувалову, не сохранилось.
– Так не бывает! – резко сказал Бедросо. – Где-то что-то все равно должно сохраниться. В налоговых отчетах, к примеру. Или в медицинских учреждениях. Что ж она? Никогда не лечилась? Нет, так не бывает. Думаю, работа по розыску была проведена недостаточно серьезно.
Похолодевший глава Офиса Добрых Дел молчал.
Сказать в свое оправдание ему было нечего. Да и бесполезно. Вершителя не разжалобишь, если он решил спросить с тебя за упущения.
– Я предоставляю вам, Капитан, последнюю возможность с должной тщательностью отнестись к розыску графини Елены Шуваловой. Привлеките к поискам необходимое количество людей. Мне нужен козырь в рукаве. Иначе та игра, которую мы намерены вести с бастардом, может закончиться нашим поражением. Святой Рон не простит нам такого прокола. Вам ясно?
– Так точно, Вершитель! – Милтон вскочил из кресла.
Встал и Бедросо, показывая, что аудиенция закончена.
– Ступайте! И непременно отыщите мне козырь!
Кен Милтон щелкнул каблуками. И отправился организовывать повторные розыски матери нынешнего императора Росской империи.
Великий князь Владимир всю свою жизнь был обижен судьбой. Его угораздило родиться вторым в семье росского императора Николая, и это означало лишь одно: на трон он мог претендовать только в одном-единственном случае – если старший брат Владимира, законный правитель росский Владислав Второй, уйдет из жизни, не оставив после себя наследника. Что представлялось крайне маловероятным, поскольку Владислав был весьма и весьма охоч до слабого пола. Он, правда, оказался совершенно не склонен плодить бастардов и потому внимательно следил за возможными беременностями своих любовниц – даже в ту пору, когда у императорской четы рождались дочери. А когда на свет появился четвертый ребенок, цесаревич Константин, упомянутая внимательность Владислава стала удвоенной: император вовсе не желал, чтобы у его дражайшего отпрыска появился конкурент, которого противники властителя могли бы использовать в политической борьбе вокруг трона.