– Правильно сделала. Хотя сушками было бы хоть чуть-чуть больнее. И что ж это за мужики такие пошли? Я один раз с одним экземпляром познакомилась, нарочно не придумаешь. С виду приличный и даже вроде завидный жених. Повез меня в казино, стал играть, а я рядом сижу, его вдохновляю. Он дал мне сделать небольшую ставку, а когда я проиграла, чуть меня в том казино не пришиб. Главное, когда сам проигрывался, ничего, а как я проиграла, так едва от злости не лопнул. Знаешь, в казино ведь заведено так, что если ты в зале играешь, то напитки и бутерброды за счет заведения, бесплатно. Так ты бы видела, сколько он ел и пил, пока играл! Это же страшное зрелище! На него все работники казино так косились, что мне даже стыдно стало. То ли он от злости и от нервов ел, потому что проигрывал, то ли от того, что вся еда была за счет заведения. Его чуть на «Скорой» потом не увезли, потому что у него живот так прихватило, что он корчиться стал. А в конце игры и того хуже: он слишком большой кусок бутерброда в рот засунул и подавился. Его все по спине стучали, думали, на тот свет отправится. Он только чудом, по-моему, выжил.
– Да уж… Мне тоже один экземпляр попался, нарочно не придумаешь. Он в Штаты эмигрировал, работает в одной очень известной компании по продаже автомобилей, является ее коммерческим директором. Разведен. Когда познакомились, ну, думаю, счастье мне подвалило, наконец-то на моей улице будет праздник: попался нормальный, самостоятельный и неженатый мужик. Можно сказать, музейная редкость. Весь пафосный, ну просто деваться некуда… Пригласил меня в дорогой ресторан. Приехал на новенькой «Ауди», весь нарядный, как елка новогодняя. В ресторане подал мне меню и сказал, чтобы я выбирала все, что моей душеньке хочется. Ну, мне два раза предлагать не надо. Я себе коньяка дорогого выбрала, устриц и разных деликатесов. А у него мобильный просто разрывается. И он постоянно задавал один и тот же вопрос: «Как там погода в Штатах?» В общем, сидели мы с ним, разговаривали на возвышенные темы… Правда, он все возвышенные темы переводил в сексуальные. Сразу было видно, что для него это больной вопрос. Он мне постоянно коньяк заказывал, говорил комплименты, обещал свозить в Штаты. А когда обед подошел к концу и нам принесли счет, он галантно его открыл, достал калькулятор, подсчитал что-то, положил немного денег и протянул счет мне. Ты можешь себе представить?
– Нет, – честно замотала я головой.
– Я тоже, пока в такую ситуацию не попала, не могла представить подобное. Я его спрашиваю: в чем дело? А он удивился и говорит, что все нормально. Мол, он посчитал свои два коньяка, чашку кофе и пасту. Больше он ничего не ел, а все остальное пила и ела я. Я ему напомнила, что именно он меня пригласил в ресторан, а он это и не отрицал, сказал, что ему приятно со мной общаться.
– И ты заплатила?
– А куда было деваться? Благо, что я в тот день получила зарплату.
– Ты ему хоть сказала, что он не в Штатах, а в России, что у нас в ресторане платит мужчина?
– Конечно. И еще спросила: давно ли он американцем стал, что так быстро их привычками обзовелся? Но ему, по-моему, все по барабану было. В общем, оставила я в том ресторане большую часть своей заработной платы и вышла, словно оплеванная. Волком выть хотелось. А он сразу стал ко мне домой проситься, мол, так хорошо поели, что организм требует продолжения праздника. Ну, я ему и сказала, что у нас в России после таких обедов праздник не продолжают. У нас после таких обедов просто посылают.
– Молодец. Послала?
– Еще как послала!
– Вот это по-нашему. Ой, Дашка, что ж мы с тобой такие несчастные?!
– Ничего. Будут у нас нормальные мужики с головами, руками и причем психически здоровые! Вот, увидишь, будут!
– Кончено, будут. Куда они денутся, влюбятся и женятся. Если на моем или твоем горизонте появится хоть один приличный, вменяемый мужик, то хрен он нас обойдет! Мы ему капкан поставим, чтобы он свой хвост прищемил. Ведь на нормальных мужиков охоту устраивать надо.
– Да, только пока что-то всякое барахло клеится. Чем хуже мужик, чем больше он тебе не по душе, тем больше клеится. Прямо не мужик, а скотч. Как приклеится, так черта с два отдерешь. На таких капканы ставить не надо. Они без всяких капканов жить не дают, смотрят лживыми глазками и мечтают питаться твоими жизненными соками и силами.
– Да этот сорт я даже не имею в виду! Я тебе говорю, что мы будем на нормальных капканы ставить.
– Да где ж их взять-то, нормальных? – От Дарьиного энтузиазма не осталось даже и следа. – Время такое пошло: знакомишься с мужиком и сразу взвешиваешь свои силы. Сможешь ли ты, помимо ребенка, обеспечивать здоровенного детину, который будет лежать на диване с бутылкой пива в руках и ныть о том, что он не может устроиться на нормальную высокооплачиваемую работу? А ведь так хочется спрятаться за чью-то могучую спину от всех проблем и напастей… Только где взять такую спину?
– Будет такая спина! Я тебя заверяю, что будет! Собственная, широкая, здоровенная спина, всем на загляденье! Дарья, ты прости меня за то, что я тебе столько гадостей наговорила. Это просто нервы. Прости меня, пожалуйста.
– И ты меня прости, если я что-то не так сказала. Я за тебя очень сильно переживаю. Хочу, чтобы ты не сдавалась, а ты сдаешься. На глазах сдаешься.
– Я больше не буду.
– Обещаешь?
– Клянусь! Я еще поборюсь с жизнью, и тогда посмотрим, кто кого.
– Вот это другой разговор. Теперь я вижу настоящую Люську. Ту Люську, которая и должна быть.
– Даша, а ты меня простила?
– Простила. А ты меня?
– За что?
– Ну, я же тебе тоже всяких гадостей наговорила.
– Да ерунда это все.
Мы с Дашкой обнялись и опять заревели.
– Мама, тише! – Подняв голову от Дашкиного плеча, я увидела маленькую девочку и, устыдившись своих слез, протянула ей руку.
– Привет, малышка, как тебя зовут?
– Поля.
– Поля – это значит Полина?
– Поля.
– Полечка. Поля. Полина. Какое же красивое у тебя имя! Ты маленькое чудо!
Посмотрев на Дашку, я улыбнулась и обняла Полинку.
– Дашка, дуры мы с тобой, дуры! Ревем, как потерпевшие. Даже ребенка напугали. И из-за кого ревем? Было бы из-за кого! Из-за таких, кто с сушками и памперсами привязывается? Дарья, какая же ты счастливая: у тебя такая очаровательная дочка. Ты же мать, а мать не может считаться одинокой.