Всю ночь она шла не останавливаясь, а под утро почти ползла, не чувствуя под собой ног от усталости. Ее нервозность передалась Диме. Он плохо спал ночью, капризничал, плакал, не сходил с рук, отчего Лиза устала вдвойне. Она не радовалась даже рассвету, и молила Бога об одном, чтобы не заснуть на ходу. И когда сон все же навалился на нее, полоснула себя ножом по ладони.
Острая боль заставила ее встрепенуться. Лиза слизнула выступившую кровь, и некоторое время прижималась губами к ране, чтобы остановить кровотечение. Вскоре она вышла на опушку леса. Впереди простирался обширный луг, заставленный копнами сена и затянутый густой пеленой тумана. Виднелись только верхушки скирд. В них можно укрыться на некоторое время, покормить Диму и прикорнуть на пару часов.
Здесь еще сильнее чувствовалась близость города. Неподалеку проходил тракт, по которому мчались машины. Они ревели моторами, сигналили, что подтверждало ее догадку: водители не опасались нападения со стороны боевиков. Возможно, это были военные водители. Но эти звуки не напоминали Лизе рев бронетехники и армейских грузовиков. Моторы не чихали, не лязгали гусеницы о разбитый асфальт… Но Лиза оставалась настороже. За последнее время она научилась не доверять даже безобидному кустику, даже старому пню, они вполне могли оказаться прикрытием для вражеского снайпера или наблюдателя…
Пригнувшись, она побежала к ближним скирдам, до них было метров триста. Только Лизе не суждено было их преодолеть. Из-за леса вынырнул вдруг огромный вертолет. Это был «Ми-8». Он шел на бреющем, почти касаясь колесами шасси верхушек деревьев. Мгновение, и машина зависла над Лизой. Вращались винты, созданный ими вихрь крутил сухую траву и листья, валил с ног… Лиза упала лицом вниз и закрыла собой Диму, моля об одном, чтобы туман помешал преследователям заметить их с вертолета…
Но в следующее мгновение сверху обрушилась ловчая сеть. И Лиза закричала от ярости. Она билась в ней, как огромная птица, но толстые канаты, усиленные стальной проволокой, не поддавались даже ее «Коляну». Лиза прекратила сопротивление и спрятала нож в ножны. Наконец-то, она попалась! Нелепо! Глупо! Обидно! Усталость ослабила ее реакцию, которая, наверно, впервые в жизни так жестоко ее подвела. И сейчас, тоже первый раз в жизни, Лиза поняла, что теперь ей точно не выбраться…
— К вам Морозов, — доложила виновато секретарь. — Говорит, по важному делу.
— Зови, — генерал поднял взгляд от стопки документов, которые изучал больше часа, и по этому случаю велел себя не беспокоить. Глядя на растерянную девушку, спросил: — Бушевал, наверно? Грозил?
Секретарь покраснела:
— Есть немного. Я пыталась объяснить, что вы заняты…
— Ничего страшного, — улыбнулся генерал. — Зови этого башибузука. Дело и впрямь не терпит отлагательства.
Секретарь быстро покинула кабинет. Она работала в приемной всего вторую неделю, и страшно боялась ошибиться, сделать что-нибудь не так, и вызвать гнев начальства. Она не знала, что Сенчуков ждал этого визита. Ему успели доложить о тех проблемах, которые волновали сейчас Виталия Морозова гораздо больше, чем получение выгодного заказа от индийского военного министерства.
Виталий почти мгновенно возник в дверях и быстрым шагом направился к столу генерала. Длинные полы его пальто развевались, как крылья, шляпу и кашне он держал в руках, а взгляд его был мрачен и решителен. Он пожал руку, протянутую ему хозяином кабинета, и без приглашения опустился в кресло напротив. Впрочем, зачастую, если не считать официальных совещаний, они обходились без церемоний.
Сенчуков вышел из-за стола и опустился в кресло рядом. Их отделял лишь невысокий журнальный столик, на котором стояла пепельница и лежала стопка газет, с отчеркнутыми желтым фломастером заголовками и абзацами. Таким способом пресс-служба управления обращала внимание своего начальства на важные и интересные для ведомства материалы. Генерал убрал их со столика, но Морозов даже не посмотрел в сторону газет. Их первые полосы были заполнены заголовками, сообщавшими о захвате чекистами недалеко от краевого центра вооруженной женщины с грудным ребенком на руках. В прессу уже просочилось ее имя, узнали эти гнусные писаки и про то, что она участвовала в двух чеченских войнах, и что каким-то невообразимым образом спаслась в авиакатастрофе. Впрочем, самого Морозова этот ажиотаж вокруг имени Елизаветы Варламовой волновал мало. К Сенчукову он пришел совсем по другому вопросу.
— Я был у прокурора, — сказал он, без всякого подхода к теме. — Он готов отпустить ее. Тем более, психиатры не нашли у нее отклонений в психике. Некоторый сдвиг по фазе вызван сильным психологическим шоком. Учти, она абсолютно нормальна, и все прекрасно помнит, за исключением небольшого отрезка времени, месяца три-четыре, которые прошли с момента взрыва фугаса до падения самолета. Она верит, что муж ее погиб, но про дочь ничего не помнит, и поэтому не отдает Сашу, до сих пор считает его своим сыном. Эти костоломы из милиции пытались отнять его силой, но она подралась с ними, и они отступили, побоялись навредить Саше. Он же ни к кому не идет на руки, цепляется за нее, и кричит благим матом.
— Они оба кричат, — сказал хмуро Сенчуков. — Мне уже доложили, что она пыталась сбежать с ним через окно. Больничную пищу она не потребляет, боится, что подсыплют снотворное, таблетки выбрасывает, а уколы запретили, чтобы не повлияли на твоего сына, ведь она кормит его грудью…
— Прокурор сказал мне, что не дал согласия на возбуждение уголовного дела. Действовала она в пределах самообороны, бандитов укокошила, защищая себя и ребенка от нападения. Сам понимаешь, им бы не поздоровилось, если бы эти сволочи захватили Лизу врасплох.
— С экспедитором, надеюсь, ты дела уладил?
— Уладил! — кивнул Морозов. — Мои ребята лодку заштопали, даже обили борта жестью, и мотор нашли, что у него увели, когда лодка болталась без присмотра. Конечно, и ему, и бабе пришлось немного заплатить, но они и без того не трепались. Конспираторы! Уже третий год амуры крутят!
— Та-ак! — пальцы Сенчукова изобразили бодрую дробь на столе. — Прокурора ты уговорил, а от меня чего хочешь? Допустим, Варламову освободят из-под стражи, но куда ей деваться? В бомжи определиться? У нее же нет пока ни документов, ни денег, ни одежды приличной. И никого на белом свете, ни родственников, ни друзей. Свекровь в Забайкалье, но она живет теперь вместе с первой семьей Олега Варламова, и второй жене своего сына вряд ли обрадуется.
— Я ей помогу, — процедил сквозь зубы Морозов. — Я возьму ее к себе. Я не могу позволить, чтобы женщина, которая спасла моего сына, превратилась в бродяжку.
— Это ты сейчас придумал? — справился вежливо Сенчуков и открыл папку с бумагами.
— Какое твое дело, Володя? — Морозов устало посмотрел на генерала. — У следователей и врачей к ней нет больше вопросов. Она в своем уме и все очень толково объяснила.
— Да, я знаю, — согласился Сенчуков, — с ее помощью мы смогли определить место падения обломков, и даже нашли фрагменты обшивки и черный ящик. Сейчас специалисты расшифровывают записи разговоров экипажа. Боюсь, что Варламова права. Взрыв на борту наиболее вероятная причина катастрофы. Она передала документы, которые обнаружила рядом с трупом одного из пассажиров. Не скрою, версия теракта тоже наиболее вероятна. К сожалению, все возможные исполнители и главный вдохновитель расстреляны Лизой. — Он в упор посмотрел на Морозова. — Ты не даешь себе отчета, в том, что затеваешь. Елизавета Варламова — абсолютно неадекватная личность. Я мог бы познакомить тебя с ее досье, но по многим причинам не имею на это право. Но тебе хватит того, что я расскажу…