И теперь Адай был непременным участником всех ее игр и забав. Он находил потерянные в лесу стрелы, а в камышах – добытых по весне уток, строго следил за тем, чтобы Киркей не слишком часто дергал Айдыну за косички, а еще предупреждал ее лаем о приближении опасности в лице Ончас или невесток Киркея.
В состязаниях Айдына ни в чем не уступала другу, хотя и старше он был, и сильнее. Именно Киркей подарил ей два года назад первый лук, который смастерил своими руками. Он очень ответственно подошел к этому делу. Сначала долго присматривался, как Хублах-лучник вырубал заготовки из черемухи, сушил их, выстругивал лопатки, а затем выгибал кибить – основу будущего лука. Затем Хублах научил Киркея, как правильно выбрать дерево. На нижнюю планку надо было взять тонкоствольную сосну, а на верхнюю – березу.
Киркей нашел такую сосну. Она выросла на опушке. Ее древесина хорошо пропиталась смолой под солнечными лучами, поэтому лук из этого дерева получился особенно прочным. И тетиву из сухожилий аяна – крупного сохатого – он тоже сплел самостоятельно, но под приглядом Хублаха.
С тех пор как Киркей подарил Айдыне лук, они каждый день состязались в стрельбе по палочкам, которые втыкали в землю по три в ряд или в круг. В случае промаха стрелу забирал противник. Правда, Киркею приходилось не на шутку бороться с Адаем. Пес с большой неохотой отдавал ему стрелы хозяйки: рычал, лаял, прижимая лапой стрелу к земле. И только когда Айдына недовольно морщилась и приказывала: «Отойди, Адай!», ее защитник неохотно отваливал в сторону.
Поначалу она с трудом натягивала тетиву, стерла до крови пальцы, потому что ей мешала кожаная рукавица. Затем нежная кожа загрубела, появились мозоли, и дела пошли лучше. Киркей хотя и радовался ее успехам, но нередко кряхтел от досады и сердито дергал себя за косичку.
– Ты девчонка, – ворчал он, – тебе духи помогают!
Прищурившись и закусив губу, Айдына наблюдала за полетом своих стрел. Сначала они взбивали пыль где угодно, только не там, куда им следовало лететь, но все чаще и чаще ряды палочек стали редеть. И всякий раз, когда стрела попадала в цель, девочка издавала радостный вопль:
– Йа-а-хо-о! – и подпрыгивала, резко вздымая лук.
Адай оглушительно лаял, бросался лапами на грудь хозяйке и непременно пытался ее облизать.
– Тихо! – сердился Киркей. – Громче кедровки орете. Сейчас не только Ончас, весь улус сбежится узнать, в чем дело!
Встречаться с Ончас Айдыне не хотелось, Адаю – тем более, но поводов возвестить о своей победе становилось все больше. Айдына опять и опять забывала об осторожности, и тогда Киркей забирал лук, бросал сердито:
– Иди домой! Мне в табун нужно!
Они расставались. Иногда на два-три дня, потому что с наступлением тепла у табунщиков прибавлялось забот и Киркею редко удавалось вырваться на свободу.
На первых порах у Айдыны почти не получалось отыграть свои стрелы у Киркея. Но на следующий год дела пошли лучше: стрелы она уже не проигрывала, а вскоре и перегнала своего дружка и в скорости стрельбы, и в точности попадания. Затем она научилась посылать стрелы в кольцо, сплетенное из прутьев, которое Киркей подвешивал на ветку дерева. Кольцо то вращалось, то раскачивалось под порывами ветра, и само оно было чуть больше кулака Киркея. Но Айдына и здесь обошла приятеля, отчего он злился и однажды чуть не разбил свой лук о камни.
Айдына же смеялась:
– У-у-у, Киркей-батыр, твоя стрела в гости к харачихай-ласточке улетела?
Ее забавлял гнев приятеля. Ведь, как бы ни злился Киркей, вскоре они все равно мирились. И принимались за новые дела, столь же захватывающие и веселые. Впрочем, узнай кто об их занятиях, Киркею сильно не поздоровилось бы. Кыштым должен с почтением относиться к дочери бега, а Киркей мог и отругать ее как следует, если она с чем-то плохо справлялась, по его разумению.
– Ворона, – сердился он, – сколько можно тебе показывать, как правильно укладывать лук и стрелы в сайдак! – и дергал ее за косички-сурмес.
Адай, негодуя, лаял на обидчика.
– У-у, хара шулбус! – огрызалась Айдына.
Обиды скоро забывались, и мир длился до той поры, пока Киркей снова не принимался кричать:
– Не хватай стрелу за оперенье! Сломаешь, где новые перья возьмешь?
Действительно, орлиные перья были у лучников улуса на вес золота. Обычно брали не больше трех перьев из орлиного крыла. А добыть орла было нелегко, даже если тот парил над головой охотника.
Когда стрельба по целям надоедала, Киркей придумывал новые забавы. Одна из них поначалу оказалась почти непосильной для Айдыны. Но она, закусив губу и чуть ли не плача от напряжения, таскала в гору камни вслед за другом и складывала из них об [5]
– Не отставай, девчонка! – кричал с горы Киркей, когда она, чуть не падая от усталости, с обломком песчаника в руках прислонялась спиной к корявой лиственнице. – Плетешься, как больная косуля!
– У-у, сын пегой лисицы, – задыхаясь, ворчала под нос Айдына, – ты меня косулей внизу назови!
И почти ползла в гору. Камень ни разу не выпал из ее рук, хотя иногда девочку порывало запустить им в голову насмешника Киркея. Но зачем, если обо у Киркея все равно рос быстрее? Одно успокаивало Айдыну: она ловчее прыгала через камчу, которую натягивал между деревьев зловредный приятель, а затем научилась стрелять из лука в прыжке и сбивать стрелой сучки на деревьях, что у Киркея получалось неважно.
Частенько по весне, спрятавшись в кустах, Айдына наблюдала, как старые дружинники-матыры учили будущих воинов владеть копьем и саблей, ножом и боевым топором, пальмой и шестопером и еще множеству хитростей, без которых невозможно победить в бою.
Брат Теркен-бега Чайсо тоже обучал будущих дружинников. Хоть и не слушалась его раненая нога, но стрелять он не разучился, и в битве на мечах ему почти не было равных. Будущие воины разили боевыми стрелами бегущую цель – распяленную на шестах шкуру барана, которую тянули веревками из-за укрытия. Чайсо сердился на нерасторопных и нетерпеливо повторял:
– Быстрее, быстрее стрелы пускайте, чтоб одна другую догоняла.
Учились стрелять верхом на коне и стоя на земле. Схватив саадак, вытаскивали лук, из колчана доставали стрелу. Спешившись, натягивали лук с колена…
Айдына с трепетом наблюдала, как стреляют лучники, не замечая, что раз за разом повторяет их движения. Правую ногу согнуть в колене, левое колено поставить на землю, изготовиться к бою. Взмах руки старого матыра – и тетивы луков оттянуты назад. Еще взмах – и вот уже правая рука лучника с зажатой между пальцами стрелой – у самого уха, а круто изогнутый лук полон едва сдерживаемой силы. Длинный и плоский, как лист ивы, наконечник уже почуял жертву. Он дрожит от нетерпения, но подпускает ее ближе… ближе… Легкий свист… Удар! И новая стрела мигом ложится на левую руку, а правая уже рвет тетиву к уху.