– Ну, что делать будем? – Мирон посмотрел на Никишку. – Придется рискнуть.
Черкас стянул с головы шапку, вытер мокрое лицо, широко перекрестился и усмехнулся посиневшими губами.
– Делать нечего! Где наша не пропадала!
Мирон сунул ладонь между водой и концами лесин. С мрачной усмешкой сказал:
– Вершок будет… А ну, давай!
Они вплотную приблизились к завалу. Держась одной рукой за сучья плавника, другой – за крепления плота, ступили в воду. Лесины пришли в движение, осели, и беглецы оказались по пояс в воде. От леденящего холода на мгновение перехватило дух. Но что толку жаловаться? Хочешь спастись – делай все, что в твоих силах и даже то, что за гранью возможного!
Поток временами захлестывал с головой, норовил утащить в глубину, ударить о камни. Скользкие лесины то опускались вниз, то поднимались, ноги проваливались между бревен, но вновь находили опору. Мирон и Никишка, ругаясь сквозь зубы, упорно и настойчиво, уже из последних сил тянули, толкали, пихали, волокли, перетаскивали плот через адский завал изломанных, корявых стволов и торчавших во все стороны сучков и корней.
Никишка то и дело оглядывался, всматривался в скалистую расселину, из раствора которой катился свинцовый вал воды.
– Чего глядишь? – крикнул сердито Мирон. – Тащи давай!
Черкас молча повиновался. Несколькими мощными рывками они вздернули плот на вершину затора.
– Быстрее, быстрее! – подгонял Мирон, а сам не выдержал, глянул в сторону речной излуки. Никого! Неужто пронесет?
Он почти поверил, что их еще не хватились, но тут Никишка испуганно охнул. Мирон вскинулся и сразу увидел то, что ужаснуло черкаса. Из-за поворота вылетели всадники. И тут же заметили беглецов. Яростный гомон заметался в каменном мешке ущелья. Над головами преследователей взметнулись руки с копьями.
Никишка присел, закрыл голову руками.
– А ну шевелись! – рявкнул Мирон и рванул плот вперед, чуть не сбросив черкаса в воду.
Плечи Никишки вздрогнули, как от удара. Он разом встряхнулся и принялся быстрее прежнего толкать плот.
Кыргызы, нахлестывая коней, стремительно приближались по узкой кромке берега. Рев их усилился, вот-вот полетят стрелы, тогда беглецам точно не сносить головы. А впереди уже плескалась вода, круто уходившая за скалистый берег. Еще мгновение – и плот наполовину завис над потоком.
– Ложись! – крикнул Мирон и первым упал грудью на бревна.
Никишка плюхнулся рядом. И тотчас плот скользнул вниз, с шумом ушел в воду. Беглецов чуть не смыло волной, но уже через мгновение плот выровнялся. Его вновь подхватило течение и понесло прочь от опасного места. Не переставая грести, Мирон бросил быстрый взгляд за спину. Завал стремительно удалялся. И тогда он ликующе крикнул:
– Ушли!
И тотчас речная теснина взорвалось воплями преследователей. Беглецы переглянулись и неожиданно для себя рассмеялись. Но кыргызы, похоже, не собирались сдаваться. Продолжая нахлестывать коней, они ринулись в боковое ущелье.
Никишка сплюнул и выругался:
– Вот же бисова орда! Поверху решили обойти!
– Ничего, прорвемся! – отозвался Мирон, но с опаской глянул на скалы, поросшие сверху хилым кустарником.
И они опять заработали веслами. Ветер стих, очистилось небо, и солнце залило золотым светом и реку, и горы, и белые дали. Голубое небо потонуло в Енисее, черные скалы порыжели, стали положе, но все еще теснили реку, словно боялись выпустить ее на простор.
Плот уверенно вписался в поворот, и Никишка радостно прокричал:
– Вон от той скалы, что с горелым лесом, до острога верст десять посуху!
Мирон, продолжая орудовать гребью, скользнул взглядом по изрезанному трещинами, истерзанному солнцем и ветрами утесу. Совсем недавно здесь прошел пал, оставив от леса горелые пни и валежины. Но не пепелище привлекло его внимание. Князь вдруг озабоченно прищурился:
– Солнце в глаза бьет, не пойму… Как будто шевелится кто-то? Глянь-ка!
Никишка поднял голову, всмотрелся. Лицо его посерело.
– Дьявол! Кыргызы!
Теперь и Мирон разглядел, что на широком скальном уступе копошились несколько воинов Айдыны. Облепив огромный валун, они раскачивались вместе с ним из стороны в сторону. Мгновенно поняв, что происходит, беглецы налегли на весла.
Плот на большой скорости влетел на шумливый перекат под скалою. И одновременно сверху сорвалась глыба. Прыгая по уступам, она со страшным грохотом, казалось, неслась прямо на плот. И все же беглецы, отчаянно работая веслами, опередили ее. Камень рухнул за кормой – совсем близко, но не причинил особого вреда. Лишь взметнул столбом воду, окатив беглецов с головы до ног ледяными брызгами, да поднял приличную волну, которая, впрочем, тут же растаяла.
Но едва Мирон и Никишка отдышались после бешеной гонки, как их вновь ждала неприятность. Впереди по курсу завиднелся длинный, поросший тополями остров. Но, как бы они не стремились завернуть плот в левую – широкую протоку, их вынесло в правую, более узкую, и неумолимо потянуло к берегу. И тут, как назло, из сосняка, который они только что миновали, высыпали десятка два всадников. Воинственные крики опять заметались над водой. Нахлестывая лошадей, кыргызы стремительно махнули вперед, обошли беглецов где-то на полверсты и, покинув седла, разбежались вдоль берега.
С тоской Мирон и Никишка наблюдали, как метнулись арканы к деревьям на острове и, зацепившись за ветви, мигом перегородили реку, а следом и лучники устроились за камнями, приготовившись к стрельбе. Они уже различали лица кыргызов. Знакомые – Киркея, Адола, Хапчаса и тех, кто совсем недавно валил деревья вместе с Никишкой, устраивал на реке запруду, радовался спасению Мирона. Но теперь эти лица исказила ярость. И беглецы поняли: пощады не будет.
Но впереди гремел порог. Мощная струя главного слива с огромной скоростью подхватила и понесла плот в облаке водяной пыли. Беглецы прекрасно понимали: с трудом лавируя среди огромных камней, они только оттягивали летевшую навстречу гибель. Кыргызы на берегу ликовали, потрясали копьями, вопили и даже подпрыгивали от восторга.
– Ложись! – заорал Мирон, и они упали ничком на плот.
Натянутые, как струна, арканы пронеслись над ними, и плот на огромной скорости вошел в чистую воду. Кыргызы опомнились, бросились вслед по берегу. Противно заныли стрелы, с десяток, наверно, впились в корму, остальные упали в воду. Но течение снова сыграло злую шутку с беглецами. Подхватив плот, оно завертело его, развернуло поперек русла и, вырвав весло из Никишкиных рук, потянуло к галечной отмели, где скопились кыргызы. А те уже опустили луки. Зачем тратить стрелы, когда беглецы сами плывут к ним в руки?
И тут – Мирон не поверил своим глазам – из соснового бора вырвалась дюжина всадников. Впереди – Айдына. На этот раз не в доспехах, а в длинной рубахе и в ярком шелковом сикпене с вышивкой [95] . На голове – не шлем, а островерхая соболья шапка.