– Нам! – изумилась Марина. – Так вы все-таки служите в милиции?
– Не совсем, – поморщился Олег. – Я живу в Санкт-Петербурге, и хотя здесь не моя епархия, но я хочу помочь своим коллегам. Это они дали машину, чтобы встретить вас. – Он в упор посмотрел на Марину. – Хотите вы того или нет, но мы немного знакомы... И вообще, что это мы? То «ты», то «вы»? Давайте уже определимся!
– Господи, о чем вы? – Марина снова заплакала. – «Ты», «вы»... Разве это важно сейчас?
– Простите. – Олег взял ее за руку и крепко сжал. – Я понимаю, как вам тяжело сейчас! Но мы все хотим спасти музей! Аркадий Сергеевич отдал за него жизнь! Ваш дед провел пятнадцать лет в лагерях за то, что не позволил его уничтожить! Вы его внучка, дочь своего отца! Вам предстоит сделать то, что не получилось у Аркадия Сергеевича. А мы все вам поможем!
– Кто это «мы»? – Марина перестала плакать.
– Все, кто любит Ясенки. Кто здесь родился, прожил всю жизнь. Все, у кого могилы отцов и дедов на нашем сельском кладбище! Музей мы просто так не сдадим!
– Спасибо! – тихо сказала Марина и вытерла платком слезы. – Я тоже просто так не сдамся!
– Вот это другой коленкор! – улыбнулся Олег. – Теперь я узнаю в вас прежнюю Марину. Вы ведь были боевой девчонкой. И на лошади скакали, и в ночное с пацанами ездили... А еще бабуля рассказывала, как вы в облаве на волков участвовали, когда они двух телков зарезали.
– Было дело. – Марина по-девчоночьи шмыгнула носом и смущенно улыбнулась. – Все это в прошлом, но иногда нужно вернуться в детство, чтобы понять, что из тебя получилось во взрослой жизни.
– Поехали? – Олег повернул ключ зажигания. Заработал мотор, и он вдруг быстро сказал: – А вы еще красивее стали. Ей-богу, не вру! – и включил скорость.
«Уазик» рванулся с места. Марина вздохнула. «Красивее!» Что творится в головах этих мужиков? И тут же вспомнила Арсена. Сердце ее заныло! Совсем немного времени прошло с тех пор, как он в последний раз сжимал ее в своих объятиях, но уже пролегла между ними граница – прочная и высокая, как крепостная стена. По одну сторону ее любовь, по другую – ненависть...
Марина судорожно перевела дыхание. Судьба ведь как та избушка на курьих ножках: то задом к тебе, то передом. Не получилось у нее с Арсеном, и поделом. Слишком легко она поддалась на его посулы и клятвы и оказалась у разбитого корыта. Конечно, она не первая и не последняя в числе его жертв, так стоит ли рвать на себе волосы и проклинать его на чем свет стоит? Пусть он живет и не тужит. А она сделает все, чтобы не сойти с ума, не сломаться, не умереть. И в любом случае будет бороться до конца, чтобы вырваться из этой ситуации живой и здоровой. И, если получится, счастливой!
Марина закрыла лицо ладонями. «Мариша, о чем ты? Какое счастье? Папа умер!!! Ты никогда не увидишь его живым!»
– Марина, – Олег осторожно коснулся ее плеча, – подъезжаем! Держите себя в руках.
Она отняла ладони и сквозь грязное стекло разглядела голубые купола храма. Его тоже построили ее предки. В честь победы над Наполеоном.
И Марина перекрестилась на сверкавшие позолотой кресты. Оказывается, дождь прекратился, а ветер разогнал низкие тучи. Солнце зависло над горизонтом, а над храмом стояла радуга – словно гигантская арка, сквозь которую им предстояло проехать, чтобы попасть в Ясенки.
Они миновали и храм, и первые дома, а радуга по-прежнему оставалась далека и недоступна. Но солнце садилось не в тучу, и это было уже хорошим знаком!
– А что вы скажете по этому поводу?
Следователь прокуратуры Виктор Алексеевич Матюхин, молодой человек с редкой шевелюрой и заметным животиком, протянул ей несколько листков бумаги с отпечатанным на машинке текстом. Они явно побывали в воде, края кое-где обгорели. Листочки высушили, разгладили, отчего они пожелтели, а лента на машинке, видно, была старой, поэтому текст читался с трудом. Но Марина одолела его до конца, потому что это было последнее письмо ее отца, в котором он обращался, и она уже знала к кому, с просьбой о помощи. Последнее письмо – последний крик души...
«...Мемориальный музей-усадьба Ясенки был открыт в 1927 году на базе объектов и материалов, сохраненных поколениями русского дворянского рода Бартеньевых, – читала Марина и как будто слышала голос отца. Казалось, он обращается к ней, заставляя вспомнить о том, что она потеряла, покинув этот дом. – Он объединяет старинный сад-парк, два каменных дома: двухэтажный – 1754 года постройки, частично перестроенный в 1881—1886 годах, а также одноэтажный с мансардой, и два больших кирпичных флигеля, мельницу, пасеку, сыроварню, коровник для четырех коров и собственную маслобойню, каретную мастерскую, конюшню, в которой содержатся шесть лошадей, несколько амбаров, швейную и вышивальную мастерские, кузницу и другие постройки, которые достоверно показывают жизнь и быт российского дворянства.
В самих же домах имеется свыше двухсот образцов мебели второй половины XVIII – начала XX века; библиотека, содержащая более 18 тысяч томов древних рукописных книг, старинных изданий и авторских экземпляров произведений выдающихся российских и зарубежных писателей, а также французские книги XVIII столетия, многие из них иллюстрированы ценными гравюрами Кошена, Гравело, Моро и т.д.», – прочитала Марина и перевела дыхание.
Она уже не могла плакать, но это письмо снова вызвало у нее слезы. Ведь отец только потому не успел его закончить, что вышел ночью в сад. Вероятно, его привлек какой-то шум, основательно его настороживший, если он прихватил дуэльный пистолет, как оказалось, единственное действующее оружие в доме.
Марина подняла глаза и поймала взгляд следователя. Честно сказать, Матюхин ей не понравился. До этого она практически не имела опыта общения с правоохранительными органами, если не считать абхазский вариант. Но разве следователей выбирают?
– Что-то не так? – спросил Матюхин.
– Кажется, здесь нет первой страницы, – сказала Марина. – Посмотрите, – она подала прочитанный лист. – Преамбула пропущена, то есть не указан адресат и прочие предваряющие детали, в том числе объяснение причин, по которым это письмо написано.
– Вы правы, – заметил Матюхин, – но это все, что нам удалось найти. Бумаги были разбросаны на полу кабинета. В такой суматохе это мог сделать кто угодно – и ваш отец, и преступник, и те, кто тушил пожар. Но, по нашей информации, в тот вечер Аркадий Сергеевич собирался писать письмо президенту.
– Я – в курсе, – ответила Марина и спросила: – Вы мне позволите дочитать письмо?
– Не только позволю, но и настаиваю, чтобы вы сделали это как можно быстрее. Ольга Борисовна сейчас не в состоянии что-то пояснить, поэтому вам придется пройти с нами в музей. Сейчас там работает милиция и представители управления культуры. Проводят опись экспонатов. Работа эта долгая. Но инвентаризацию нужно сделать как можно быстрее. Уже навскидку ясно, что пропал ряд очень ценных экспонатов, в том числе вещи, принадлежавшие лично вашему отцу.