Он скрипнул зубами. Там, в ближневосточном аду, Марина вспоминалась ему отстраненно, как нечто далекое, нереальное, как красивый воздушный шарик, улетевший в небеса. Было и больно, и обидно, и все-таки работа помогала ему забыться. Но здесь, в уютной московской квартире, за окном которой разгоралось раннее летнее утро, горечь потери чувствовалась во сто крат сильнее. Никто не смог и не сможет ему помочь отыскать эту женщину, от которой у него впервые за добрый десяток лет снесло башню.
Ему нестерпимо захотелось выпить. Арсен направился в гостиную, открыл бар... К счастью, здесь нашелся хороший коньяк. Он достал бутылку, но не успел ее откупорить, потому что открылась входная дверь. И он разобрал два голоса: мужской и девичий. Молодые люди вошли в прихожую, оживленно о чем-то болтая. И тут девушка ойкнула, но ее перекрыл ликующий возглас: «Батя вернулся!»
Иван ворвался в гостиную, сгреб отца в охапку и восторженно произнес:
– Маняша, знакомься! Это мой батяня собственной персоной!
За его спиной Арсен разглядел уже знакомую ему по фотографии дивчину. Она робко поглядывала на него с порога и теребила в руках бейсболку. На призыв Ивана она не отреагировала, лишь еще больше покраснела. Арсен бросил на нее быстрый взгляд, ободряюще улыбнулся, отметив, что молодые были одеты в джинсы и в кроссовки, значит, вернулись то ли с пикника, то ли с бабушкиной дачи.
– Ты, негодяй. – Арсен шутливо ткнул сына кулаком в бок. – Что за самодеятельность? Не мог отца известить, что жениться собрался?
– А ты откуда... – начал было Иван, но, не закончив фразу, махнул рукой: – Прости, забыл, что у тебя нюх как у Мухтара.
– Не нюх, а взгляд как алмаз. Впрочем, вещдоки надо прятать. А у вас в прихожей все напоказ.
– Знали бы, что ты вернешься, непременно бы спрятали, – ухмыльнулся Иван. – Но я не собрался жениться, я уже женился. Прошу любить и жаловать. Твоя невестка Мария Семеновна Корнеева. Подающая надежды студентка журфака МГУ.
– Поздравляю. – Арсен обнял девочку. – Вы попали в сумасшедшую семейку. Здесь все полоумные. И я в том числе.
– Насчет полоумных вы явно загнули, – засмеялась Маша. Похоже, она перестала тушеваться. – А вы смахиваете сейчас на пирата или на испанского конкистадора.
– Есть доля правды в твоих словах, Машенька. Иван не говорил, что в моих, да и в его жилах течет знойная болгарская кровь? Его дедушка – болгарский летчик. Учился в России, тут и присмотрел мою матушку. Жаль, что не дожил до свадьбы внука.
– Батя всегда у нас был жгучей масти, – засмеялся Иван, – это сейчас немного подкачал.
– Ладно, смейся, смейся, – удрученно посмотрел на него отец. – Посмотрим, как ты засмеешься, когда я устрою тебе допрос с пристрастием. Дуй за мной, а тебе, Машенька, – преувеличенно строго посмотрел он на невестку, – советую быстрее разогреть котлеты и накормить меня от пуза. Иначе я не на пирата, а на каннибала с острова Гвинея буду смахивать!
– Слушаюсь, Арсен Александрович! – Маша поднесла ладонь к козырьку бейсболки. – Все будет исполнено в лучшем виде!
И скрылась на кухне.
– Ну как? – спросил одними глазами Иван.
Отец поднес ему кулак под нос.
– Малолетку совратил?
– Какую малолетку? Я что, похож на кретина? – обиделся Иван. – Маше скоро девятнадцать. Теща вон тоже ворчала, но согласилась на свадьбу. Ну пойми, – посмотрел он умоляюще, – я далеко не мальчик, на кого попало не бросаюсь. А Машка – она хорошая, умница и хозяйка, каких поискать. Теща всю жизнь по экспедициям моталась...
– А кто она, твоя теща?
– Так ты не понял? А говоришь, все мои опусы читал? Это ж я Машкину матушку защищал. Теперь она директор музея.
– Ладно, с тобой все ясно, – махнул рукой Арсен, но на пороге ванной остановился. – Я видел чемодан в спальне. Вы куда-то уезжаете?
– Ну да. – Иван посмотрел на часы. – Через часок отбываем. Сначала на пару дней в Ясенки. Моя теща, кстати, сочетается сегодня законным браком с одним мужичком. Он из питерского ФСБ и тоже сильно помог с разоблачением этой шайки-лейки. Именно он вышел на антикваров-бандюганов. И много сделал для того, чтобы отменили приказ о ликвидации музея.
– А после Ясенок куда лыжи направите?
– В Крым. Там у меня друг еще с университета. В севастопольской газете работает. Лет пять уже зовет погостить, а я то воюю, – Иван махнул рукой, – то снова воюю! Вот решил наконец выбраться с женой.
И это так гордо у него прозвучало – «с женой», что Арсен невольно улыбнулся.
– Ладно, поезжайте, – сказал он, намереваясь прикрыть за собой дверь. – А я отосплюсь в тишине, кое-что перечитаю. – Он потянул на себя дверную створку, но Иван придержал ее ногой.
– Никаких отосплюсь! Поедешь с нами. Хочешь, чтобы Маша обиделась? Или теща? Я не хочу, чтобы они думали, что батя у меня с большим гонором. Съездишь с нами в Ясенки, там воздух просто замечательный. Завтра бабушка примчится на электричке. Встретишь ее, по лесу побродишь, рыбку в пруду поудишь. Знаешь, какие там сазаны? С меня ростом.
Арсен молча смотрел на него. Ему страшно не хотелось ехать ни в какие Ясенки. Но в сердце вдруг возникло пока непонятное чувство. То ли тревоги, то ли ожидания. Самое главное, что он не испытывал от этого никакой радости. Но сын пристально смотрел на него, ожидая ответа. И что тут поделаешь, пришлось согласиться.
Два часа пролетели незаметно. Новенький «Форд», который Иван приобрел в его отсутствие, стрелой летел по почти пустому шоссе. В раскрытые окна врывались запахи середины лета. Вдоль дороги тут и там виднелись стожки недавно скошенного сена, зеленели овсы, стеной стояла пшеница. Маша и Иван все время о чем-то болтали, смеялись, строили рожицы в зеркало заднего вида. Арсен радовался, что ему не докучают разговорами, и, откинувшись головой на спинку кресла, дремал. Давно он не испытывал такого покоя, настоящего, почти забытого блаженства. И ему хотелось, чтобы это чувство расслабленности, чувство неги сохранялось как можно дольше. И значит, чтобы дорога не кончалась и машина не останавливалась.
Но тут Иван заметил, что отец дремлет, и бесцеремонно тронул его за плечо.
– Тебе включить музыку?
– Не нужно, – покачал головой Арсен.
– А ты послушай! – Иван вставил диск в магнитолу. – Это моя теща в СИЗО сочинила. Теперь, говорят, во всех тюрьмах распевают.
Арсен закрыл глаза. Одного ему не хватало – дурацкой самодеятельности. Он всегда настороженно относился к доморощенным исполнителям. Но тревожное чувство снова проснулось в нем. И он недовольно поморщился. «Оболтус! Надо было ему вылезти с этими песнями!» Однако первые же звуки женского голоса заставили Арсена насторожиться. Он даже открыл глаза и выпрямился на сиденье. Где-то он слышал этот голос! Определенно слышал!