– Однако утка кричит, марь близко, – сказал Маркел, останавливаясь и прислушиваясь. Не знаю, по какой причине, но он вызвался проводить меня до Поганкиной Мари. Привел из пастушьего стана лошадей, помог приторочить к седлу рюкзак с идолом. Пару раз за время пути мне показалось, что он хочет заговорить со мной. Но так и не решился, а я не настаивала… Вот и ехали молча, занятые своими думами, пока не услышали утиный крик.
Утка не обманула: лес внезапно оборвался, мы вышли к болоту. Пестрыми хлопьями копились в небе облака, по долине лениво ползли их причудливые тени. Впереди разлеглось поле с редкими кочками, прикрытое темно-зелеными мхами. Ни деревца, ни кустика. Никаких следов. Звери, должно быть, обходили его стороною. Только вдалеке виднелись одинокие деревья, чахлые, горбатые, измученные непосильной борьбой с ветрами и зимними стужами.
Мы спешились. Я сняла и поставила на землю рюкзак с золотой фигуркой Алтанхас. Только сейчас, рядом с болотом, которое мне предстояло преодолеть пешком, я помаленьку стала понимать, какую непосильную ношу в прямом и переносном смысле взвалила себе на плечи.
– Ну что, Мария, прощаться будем? – дед покосился на меня. – Я б пошел с тобой, только нет мне хода к Хурулдаю! Не пустит он меня…
– Ты вернешься в Макаровку? – спросила я. – К Олегу?
– А что Олег? Младенец сопливый? – нахмурился Маркел. – К Игнату вернусь. Ему несладко теперя… Родная внучка не приняла…
– А ты как хотел? Он столько всего натворил!
– Вас, молодежь, раззе поймешь? – махнул рукой Маркел. – То денег вам мало, а коль на голову упадут, бери – не хочу, опять на дыбы!
– Не нужны мне его деньги! Сколько можно повторять? – рассердилась я. – Шихану впору о душе задуматься! Об остальном прокурор позаботится!
– И-эх! – протяжно выдохнул Маркел. – Дело твое! Чуток больше, чем нужно, ты на себя взвалила. Гляди – не надорвись.
Я сделала вид, что не поняла намека, и сказала, стараясь, чтобы голос звучал бодро:
– Ничего, потихоньку, полегоньку, доберусь, не беспокойся!
– Не получится полегоньку, – вздохнул Маркел и перекрестился. – Не простит мне Игнат, что оставил тебя.
– Не казнись, – сказала я строго, – все обойдется. У меня же карта есть.
– Дак какая ж то карта! – Маркел даже крякнул от досады. – Потонешь в зыбуне, а Игнат меня пристрелит. Ему теперь все равно!
– А ты не каркай на дорожку!
Маркел с хмурым видом наблюдал за моими попытками справиться с рюкзаком. Затем сердито буркнул что-то, сплюнул и направился к лошадям.
Еще минута, и мы разошлись в разные стороны. Дед – держа в поводу двух лошадей, я – с тяжеленным рюкзаком, который то и дело грозил опрокинуть меня на спину.
– Ничего, жить можно!
Я стукнула посохом о землю. Его почти силком всучил мне Маркел. Чуть позже я поняла, насколько дед был прав, когда уверял, что посох придаст мне дополнительную точку опоры. Кто бы спорил? Сверившись с картой, я отметила, что не ошиблась: именно от скалы «Коготь» начиналась тропа, которая должна была вывести меня к Хранителю Золотой Бабы.
Но только где она? Куда ни кинь взгляд, повсюду один и тот же пейзаж: лохматые кочки, кривые березки по закрайкам мари и лысые от давнего пожара бугры. А впереди и вовсе страшное место – Поганкина Марь, и ни одного ориентира…
Я махнула рукой. Будь, что будет! Только в висках, будто молоточки, стучали тревожные мысли. Зачем Маркел снова завел разговор о Шихане? Разбудить мою совесть решил? Так она и без того забыла, когда спала спокойно.
Высокие кочки из торфа, туго переплетенные корневищами осоки, пружинили и оседали под моим весом. Ноги скользили, но сами несли меня вперед. В правильном направлении или нет, об этом я уже не думала. Главное – не упасть! Упадешь – не встанешь! Меж кочек прятались предательские ямы, «окна», залитые водой. Я ступала крайне осторожно, нащупывая безопасный проход палкой Маркела, но вскоре в моих ботинках захлюпало, а через полчаса мне казалось, что вообще иду босиком. Кочки попадались все реже и реже. Иногда приходилось перепрыгивать с одной на другую, и всякий раз я с трудом сохраняла равновесие. Выручал посох Маркела.
Впереди замаячили чахлые заросли: тот самый перелесок, который я заметила с берега. Закоченевшие ноги тяжелели и тяжелели, не осталось уже ни сил, ни желания идти дальше. На автопилоте, с почти отключившимся сознанием я добралась до первой березы, кривой и низкорослой. Схватилась за нее, ноги подкосились, рюкзак потянул вниз. На уровне глаз проявился вырезанный на стволе знак. Тот самый, о котором упоминалось в записях отца: стрела, перекрещенная двумя другими.
Кажется, я заплакала… От счастья!
В редких вершинах берез зашумел ветер, зашелестел осокой и черноголовником. Его холодные волны бежали к далеким розовеющим горам. Там Макаровка, там Олег… Но почему-то в этот раз я подумала о Замятине без привычного волнения. Или просто устала? Или более важные заботы очистили мой мозг от второстепенных проблем? Я ведь нашла тайный знак, значит – иду верно!
…И снова под ногами кочки, вода, ямы… По влажному мху идти легко и мягко, как по пружинному матрасу, и я обрадовалась временной передышке. Спохватилась, но поздно – ведь это зыбун! Бросилась назад, но хилый покров тут же просел под ногами. В черной луже вокруг забулькал болотный газ. А я стояла по колено в воде, чувствовала, как рвется подо мною тонкий слой растительности, и ничегошеньки не могла поделать, чтобы спастись. Рюкзак тянул вниз, и я все глубже и глубже погружалась в холодную, липкую пучину.
Опасность словно утроила силы. В безумном рывке я метнулась вперед, упала грудью на мох, раскинув руки с зажатым в них шестом, чтобы создать большую площадь сопротивления. Сознавая, что под ногами бездна, готовая в любой момент проглотить меня, как козявку, я лихорадочно искала глазами, за что бы схватиться.
Бесполезно! Ни кочки, ни деревца! Тогда постепенно, без резких движений я стала освобождаться от рюкзака: сняла с плеча одну лямку, вторую… Потом поползла по мху, стараясь не попасть в «окно». Рюкзак с трудом тащила следом вместе с пудовой тяжестью прилипшей к нему глины. А где-то впереди, наводя еще большую тоску, стонала и ныла какая-то птица.
Наконец, где лежа, где на четвереньках, добралась до края темно-зеленых коварных мхов. Подтянув к себе рюкзак, некоторое время лежала, уткнувшись в мокрый брезент, не в силах поднять голову и оглядеться. Пройди я немного дальше, где растительный покров, прикрывавший топи, еще тоньше, пожалуй, и не выбралась бы. Видно, судьба у меня такая – все время попадать в ловушки для ротозеев!
Слегка отдышавшись, я подняла голову и огляделась. Краски вокруг, словно выгорев на солнце, поблекли, а над горизонтом висело похожее на НЛО лиловое облако. «Вот и вечер подкрался», – подумала я равнодушно, и тут кто-то словно огрел меня нагайкой. В голове просветлело. Какой вечер? Скоро стемнеет, а я так и не добралась до более-менее приличного участка суши, где могла бы развести костер, обогреться.