Бандера слушал Скорохода очень внимательно и крайне заинтересованно, для него это было новостью, и новость была не из приятных, задет его основной наводчик с рынка.
— Особенно тем, кто с деньгами, — усмехнувшись, продолжил свой рассказ Скороход. — Садимся играть. Я на всякий случай только пятьсот баксов с собой взял, чтобы тормоз наверочку был. А тут масть как поперла, сам не ожидал, но дело не в этом. Прокололись они, Стасик трех вальтов сбросил, когда у меня больше было, а я просек, когда колоду взял. По-любому они карты мои знали. Или глазки стоят, или еще что-нибудь. Глушануть их надо.
— Тем более повод есть — за Красного, — добавил Толстый.
Бандера молча пил чай и думал. Пресечь, конечно, надо, но тихо и аккуратно, нельзя сейчас поднимать волну, с пляжем еще все не улеглось. Эту тему надо обмозговать спокойно, но мысли его сейчас были далеки от этого. Но ничего, придумаем что-нибудь.
Он поглядел на своих парней и твердо сказал:
— Подумаем на эту тему. Но только не расчувствуйтесь, больше бойни никакой не будет. Пляж — это другое. Сами видели, что они творили.
Виталий помолчал, молчали и его друзья, по лицам их нельзя было понять, согласны ли они со старшим или опять думают по-другому, более воинственно. Как бы там ни было, никто ему не возразил, а сам он твердо решил, что хватит крови, хватит этих разборок с мордобоем и резней, прошли те времена, канули в лету. Во всяком случае, ему этого очень хотелось, и он приложит к этому все усилия, но не сейчас. Сейчас его мысли были заняты лишь одним — предстоящей встречей с Ириной. Только о ней он хотел сейчас думать, только о ней.
Виталий улыбнулся и, переводя разговор на другую тему, сказал:
— Я тут вчера «Поджерик» по дороге поймал, — рассказал он об очередной подставе, — ничего такой — в поряде… Кстати, посмотрите, делают, нет, а то мне некогда. Съездить еще надо, — сказал он, уже вставая, — ну, все, давайте.
— Пока!
— Давай, пока!
— Если что, созвонимся, — сказал Толстый.
— Если что, я на связи, — произнес Виталий и вышел из ресторана.
— Ты смотри, а! Не успел приехать, сразу к ней побежал, — сказал Лысый, глядя вслед уходящему Виталию.
— Любовь — хуже поноса, — философски изрек Толстый.
И тут же получил смачный подзатыльник от подруги, которая придерживалась совсем противоположного мнения, а возможно, просто само сравнение этих вещей для нее показалось кощунственным.
Лысый и Скороход рассмеялись весомости аргумента в этом маленьком споре, а Толстый, возмущенный методом ведения спора, заорал:
— Че, я не так сказал что ли?!
— Да нет, Лид, он просто раньше был совсем другим человеком, — заступился за Толстого Скороход, имея в виду Бандеру.
— Угу! — с сомнением потянула она.
— Ты бы знала его раньше, вообще бы рот не открывала, — обиженно проговорил Толстый.
Он опять не попал в точку, Лида отвесила подзатыльник ему молча, рот она не открывала. На этом небольшой спор утих.
* * *
Виталий, выйдя из ресторана, уселся за руль «Челленджера» и задумался. И думал он вопреки своим желаниям не об Ирине, а о только что произошедшем разговоре. Мысли как-то само собой сместились на эту тему.
«Каталы, каталы», — вертелось в его голове.
В памяти всплыл вдруг давний эпизод из его прошлой жизни.
Удивительная вещь память человеческая, вот ведь вроде бы все прошло, быльем поросло, забылось, но возникнут вдруг ниоткуда по неведомой причине тени былого прошлого и терзают душу, щемят, не дают уснуть. У него эта часто бывало, особенно после встречи с Ириной. Нет, с прошлым расстаться невозможно, невозможно от него избавиться, стряхнуть его с себя, сбросить, как старую, грязную, поношенную одежду. Нет-нет, да и достанет тебя призрак былого, кольнет в сердце острой заточкой, сожмет душу костлявой ледяной рукой.
Но сейчас был совсем другой случай. Этот призрак прошлого мог оказаться весьма полезен, хотя какой же он призрак, вот и телефон его в записной книжке. Виталий повел пальцем по странице, вот, Волков Денис, дальше шел номер телефона. Не привыкший откладывать дела в долгий ящик, Виталий достал из кармана телефон и набрал номер.
Пока шло соединение, он вспоминал подробности первой встречи с Денисом.
«Кто тогда был… Лева, по-моему… ну да, Лева…»
В камере тогда вырубилось электричество. Кто-то в темноте стучал в дверь и орал:
— Начальник, когда свет будет?
— Налоги заплати — и будет тебе свет, — спокойно ответил ему голос вертухая из коридора.
Бандере, держащему горевшее полотенце под эмалированной кружкой с чифирем, надоело это бессмысленное пререкание и он крикнул:
— Да не долбись ты! Сейчас они генератор свой врубят, да будет свет.
Чифирь уже начал закипать, когда сидевший рядом «смотрящий» сказал Бандере:
— Там Волчек заехал, местный, иркутский. Говорят, катает конкретно, заряжает и все такое.
— Давай подтянем. Может пригодится, — предложил Лева, держащий кружку над огнем.
— Зови, — согласился Бандера.
— Волчек! — позвал Лева.
— Да, — отозвался тот.
— Подойди.
Волчек на ощупь двинулся к ним из угла камеры.
— Здорово! Говорят, ты хорошо катаешь? — приветствовал его Бандера.
Волчек действительно оказался каталой высокого класса, Бандера со своим другом решил проверить его тогда и сыграть с ним. Результат превзошел все ожидания, и впоследствии, пока они сидели в иркутской тюрьме, он принес им много пользы, мог помочь и теперь…
Наконец телефон соединился с набранным номером и на другом конце ответили.
— Волчек?! — улыбаясь, спросил Виталий. — Здорово!.. А догадайся с трех раз…
Поговорив с приятелем, Виталий завел двигатель, и джип тронулся с места.
Проехав несколько кварталов по мокрым улицам, он остановился возле цветочного магазина «Орхидея», название которого говорило само за себя, и через несколько минут Виталий вышел из него с огромным букетом цветов.
Он осторожно положил цветы на заднее сиденье и, свернув на улицу Чичерина, поехал к зданию Педагогического института, где училась Ирина. Через несколько минут должны были закончиться занятия, расписание Виталий знал наизусть.
Он остановил машину у здания института и приготовился ждать. Но ждать не пришлось, буквально через минуту он увидел Ирину, и сердце его заколотилось чаще.
Она, без зонта, в белом свитере и темных брюках, соблазнительно облегающих ее безукоризненные бедра, прижимая к груди стопку книг, спускалась по институтским ступенькам. Ирина шла по аллее тротуара, не обращая внимания на мелкий назойливый дождь, думая о чем-то своем.