Взяв с ближайшего стола трубу, набрал номер:
– Ты что, блатюк, тварюга синяя, не сечешь по-русски? Сказано же было: я профессионал, уничтожу при малейшей попытке.
* * *
– Всех впускать и, не раздевая, в восьмую! – бросил на ходу Колокольчик старшему охранной смены. – Ничего не объяснять, можно предупредить, что ждать часа три. Закрыть на магнит, поставить пост, перепроверить акустику. Отключить узел связи, меня ни для кого нет.
Старший смены, невысокий бритый крепыш, очень похожий на фарфорового китайского болванчика, многократно увеличенного и упакованного в камуфляж, бесстрастно кивнул и пошел инструктировать смену. Дылдоватый рядовой охранник провожал Волкова и Николина в изолированный кабинет. Тем временем к большому приему готовилось в «пом. ¹ 8», где Колокольчика часами дожидались взаперти под просмотром скрытой камеры и наглядом омоновца обычные посетители.
Перстень весомо расположился в мобильном кресле, придвинулся к столу с пепельницей.
– За кофе отправь кого, – сказал он.
Николин молча включил запасной селектор:
– Спустись в ресторан. Два завтрака, два кофе.
– Молодец. Ну а что вообще за жизнь теперь думаешь? – Перстень откровенно посмеивался.
– Думаю, в таких ситуациях не стоит выжидать по десять часов.
– Это ты такой нервный. А я ночью отдыхаю. Хоть и трудоголик.
– Вам нужен мой совет?
– До зарезу. Прямо не знаю, как без тебя сорок один год прожил.
Леха сжал сунутый в карман кулак. Это движение не ускользнуло от Перстня, и он решил действительно не прикалывать лишнего. В конце концов, ситуация достаточно серьезная.
– В общем, так, Алексей. Все взрослые люди. Я предупреждал тебя, как это может обернуться, ты подписался на падлу, что покатит без пыли. Да или нет?
– Это война, Михаил Николаевич. На войне всего не предусмотришь, сами знаете. Не хуже меня.
– Да. Но на войне не тормозят, если решились драться. Замахнулся – бей! А вы начали вилять. Если ты скажешь, что все идет по плану, значит, ты осел, и говорить вообще не о чем. Если выпустил фишку, значит, ты ландух, и говорить пока не о чем. Но это все после. Сейчас я о другом – положение придется плотно прокачать. Прямо сейчас. Зови всех троих.
* * *
– Я не думаю, что это они, – в третий раз повторил Нанаец. – И вы все-таки не знаете точно. Не надо им этого сейчас. Я ведь постоянно вижусь с Усиком и Пучком. Все нормально было…
– Что ты гонишь, флегма! Не в тебя шмальнули, урод, – скрежетнул зубами Колокольчик, почтительно поглядев на Волкова, – ты и быкуешь. Бабло им подносишь, как халдей, вот тебе и нормально, пельмень долбаный!
– Слышь, ты!.. – дернулся было Рожкин, но, услышав от Перстня спокойно-тяжеловесное «сидеть», застыл на софе в прежней позе.
– Ну, жур, – усмехнулся Перстень, – твои мысли? Ты же всегда все знаешь.
– Они. Нечего думать, – негромко сказал Отвертка. – Это ясно. Потому что сейчас везде.
– Где везде?! Что везде?! – снова вскинулся Нанаец. – Конкретно давай, чтоб всем было ясно!..
– Хотя бы в Питере, – спокойно продолжил Эдик. – Там за десять месяцев набили целый штабель. Начали с вице-спикера ихнего Заксобрания – взорвали в тачке так, что голову оторвало. Потом одного за другим завалили двух правильных братков, типа наших. Проплатили уголовное дело на двоих крупных «авторов» – одного в «Кресты» законопатили, другому из России пришлось отъехать.
– Ну и?.. Мы-то с какого боку?
– С правого, блин! – Отвертка начал злиться на Нанайца. В основном за то, что Антон явно гнал дуру, прикидываясь, будто не понимает простых, как правда, вещей. – Все, о ком говорю, – питерские «тамбовцы». Их главный давно сказал про воров: «Кончаем кормить дармоедов». «Законники» натравили на «тамбовцев» другую кодлу – «казанских». Война шла чуть не год, «тамбовцы» отстрелялись. Дальше поднялись на бензине, скорешились с тамошним губером. В прошлом году вообще смотрящего откинули – сам замиряться пришел…
– Могила? – неожиданно спросил Перстень.
– Ага, – кивнул Отвертка. – Костя Могила. Карольич. Вот теперь пошла байда по новой. «Кончаем кормить» – такого дармоеды не прощают.
– Да я говорил, бля! – Колокольчик вплотную подошел к Антону. – Говорил: суки – твои кореша! Кончилось блатюков время! Воры только жрать на халяву умеют, а ты в них реальные деньги закачивал!.. Мои, между прочим!
– Не только твои, – подал голос Стерхов.
– Мои тоже!.. Чего удивляться: фраер из комсы, понятно, с ворами в самый раз!..
– Прошлой весной они сошлись на сходняк, – монотонно, как патефон, продолжал Отвертка. – В Ростове. Сам Хасан собирал.
Перстень вскинул брови, услышав знакомое имя.
– Там решали по Питеру. Могиле дали добро на веерный отстрел. «Тамбовцы», понятно, тоже на изготовку. Понятно, что на такой волне Усику с Пучком охота свои вопросы порешать. С нами. Вы ведь, Михаил Николаевич, почти те же слова о дармоедах сказали. Конечно, они не забыли. В Ростове Могила отмашку получил. А Усик чем хуже? Задача одна – что здесь, что там.
Тяжелое молчание густилось третью минуту. Рожкин сидел молча, зачем-то перебирая купюры в бумажнике.
– Короче, еще раз засечешься с ворами – можешь у них оставаться, – нарушил Ученый нехорошую тишину.
– Ага, – обрадовался Колокольчик. – И тогда вместе с ними ляжешь.
– Усику скажи при случае: в следующий раз буду отвечать, – резюмировал Перстень. – И лавэ им больше ни грамма.
Нанаец глухо молчал.
– Есть возражения?
– Есть, – ответил Отвертка за Антона.
– Да, есть, – подтвердил Рожкин.
– Так я и думал. Свободен. Считай, что тебя предупредили.
Нанаец долго поднимался и неестественно медленно шел. Когда дверь за ним наконец закрылась, Колокольчик скривился:
– Зря выпустили… По-любому надо было на ту цифру поставить, что он ворам заслал.
– Точно, – согласился Михаил. – И не поздно еще.
– Может, Усика с Пучком в разработку? – вскинулся Отвертка. – А с Нанайцем под замес? Раз к ворам откололся, так на общих основаниях, а?
– Все течет, – неожиданно сказал Перстень. – Все откуда-то приходят. Все куда-то уйдут. Он первый. Скоро увидите – не последний. Усик заткнется сам.
– Да с чего?! – запротестовал Отвертка.
– С того! Хасан не ландух и не отморозь, быстро поймет, что обломится. И здесь, и в Питере. Но базар про другое уже. Вы, главное, меж собой не теряйтесь, когда грядки поделите.
Парни удивленно переглянулись.
Перстень замолчал. Потом отвернулся к окну и тогда только закончил: