– Инициативщик [8] все организовал.
– Поня-а-атно. Значит, через прокладку вывести [9] еще не успели.
– Пионеры как раз сейчас баню [10] готовят, маячки выставляют… [11]
Честный нотариус вполоборота развернулся к Эдику и вынес наконец свой вердикт:
– Типичный вход. [12] Ничего оригинального.
– Вы, главное, скажите, – не выдержала Леся, – того, что он написал, достаточно, чтобы вернуть?..
– Чтобы все вернуть – не уверен, для контрвхода еще многое потребуется, а вот чтобы возбудиться [13] и верно дело выиграть – не вопрос. Ну и чтобы кое-кого закрыть. [14] – Он с презрением поморщился на погрустневшего Селезнева и щелкнул полированным ногтем по признанию. – При таком фартовом раскладе зайти и удержаться [15] не смогли… Дилетанты…
И вот уже из объемного кейса извлечена печать, аккуратно приложена к бумаге, поставлены подписи.
Финита? Хеппи-энд? Или только начало?..
Небрежно запихивая конверт в портфель, Альберт удовлетворенно произнес:
– Ну вот, можно хоть сейчас начинать отпугивание акул.
– Это что такое?
– Более изощренные приемы защиты, чтобы отбить рейдерам всю охоту. Проведение дополнительной эмиссии акций по закрытой подписке, реструктуризация компании, перевод активов в дружественные компании, принятие поправок к уставу и прочее… Ученый вышел из ступора:
– Этого не потребуется. А сколько мы вам?..
– Не ваш вопрос. – Альберт посмотрел на Отвертку. – Эдик, ты знаешь, как меня найти, когда потребуется. А теперь – прошу извинить. Дела.
Не глядя на поверженного в прах Селезнева, он вышел из кабинета.
– Ты что, и правда с ним сам рассчитываться будешь? Зачем?
– Не переживай. Он мне кое-что должен. Ему заплатишь, если он твои дела дальше вести будет. А это все – только за уважуху.
Да, судя по тому, как профессионально господин честный нотариус тут с Селезневым беседовал, ему Эдиковы услуги нередко требуются. Понятно, что Перстень сам такими делами давно не промышляет, но вот сподвижники – другое дело, войти по беспределу, вынести тело, закошмарить – как там у них еще? – а в Отверткиной бригаде все сплошь полные отморозки, им только волю дай… Ну и для публичной отмывки без Эдуарда Самарина не обойтись – профессиональный пиарщик, чай.
Жизнь и работа приучили Хализина к безнаказанности. Сначала от всего защищал всесильный папа, потом собственные погоны. Он не просто привык к беспределу, он любил все связанное с этим понятием. Каждая тема раз за разом демонстрировала: только так всегда и прокатит. Причин что-то менять в этом плане Боря не видел.
Тем более сегодня, когда, боясь признаться самому себе, он искусственно накручивал борзоту. Его реально сильно колбасило – эта рожкинская тема отдавала какой-то непонятной и опасной гнилью. Не было обычного ощущения, что дело выгорит. Хализин злился на себя, но не мог справиться с приступами липкой тошноты, накатывавшей изнутри. Именно потому и встречался накануне со Стерховым, чтобы обезопасить себя заранее.
Но, во всяком случае, как-то шифроваться в телефонных разговорах он не считал нужным. Прослушка не прослушка, засекут не засекут – какая-нибудь отмазка найдется (гниль и страх были в чем-то другом, но – непонятно в чем). И сейчас, летя в Мытищи, он гнал по сотовой связи открытым текстом, без всякой конспирации.
– Короче, все усекли? Машины во дворе не ставить, там решетка с дверью на коде. Код – два-семь-девять, запомнил? Входим во двор, дверь прямо в лоб будет, метров десять. По бокам не смотрите, только напрямую, так баранам своим и объясни, а то везде застревать будут. Там код три-пять-восемь. Третий этаж, двенадцатая квартира. Выносим дверь, берем их и…
Вдруг образовалась какая-то неясная пауза.
– И что?.. – спросил Скоба, начальник отрядной смены. Не будучи стопудовым тупарем, он все же предпочитал четкие установки, чтобы не было поводов обвинить в самодеятельности, от которой, по его пониманию, было полшага до элементарного крысятничества.
– Ну что – «что»?! Непонятно, что ли?! – озлился Хализин.
– А-а… Понятно. Есть, закроем. Все, на связи, – отрапортовал Скоба.
Хализин стиснул зубы, но промолчал. Только сейчас ему стукнуло в голову, что шеф, детально расписав задачу до последнего акта, каким-то образом съехал с последнего приказа. Четкой позиции по главному вопросу – «что с ними делать?» – почему-то не прозвучало. А Борис, озаботившийся пробивкой адреса, анализом поляны, узнаванием дверных кодов, комплектованием экспедиции и прочей лабудой, тоже не допер спросить прямо.
– Да подожди ты «на связи»! – рявкнул он. – По обстоятельствам с ними. Все.
«Чероки» Хализина подъехал последним. «Рэнджровер» и «мерс» уже припарковались близ видеосалона, в нескольких метрах от которого зияла дыра арки, кое-как заделанная металлической решеткой. В сгущающихся сумерках на облупившейся черной краске зазывно и неестественно ярко блестел, словно специально отчищенный, кодовый замок.
Оставлять водителей в тачках Боря, естественно, не стал. Он любил брать массой, а перестраховки вообще были не в его привычке. Одиннадцать человек дисциплинированно рассредоточились вдоль тротуара, ожидая команды. Все как отпечатаны с матрицы: кроссовки, куртки, бейсболки. Прохожие опасливо косились, стараясь не задерживаться у входа в видеосалон. К арке тем более не приближался ни один человек. Даже те, кто там жил, в этот вечер, наверное, не торопились домой.