Кто-то тронул Виталия за плечо и пригласил выйти, жестом показав, что это только на минуту. Не отрывая глаз от Ирины, он потихоньку отходил от нее и шел к двери операционной задом.
Когда он вышел в коридор, один из докторов обратился к нему по-русски с огромным акцентом:
— Здраствуе. Я работать в другом оделений, меня шпецально вызывал сюда, чтобы я обяснял вам полошение дел.
После этого он о чем-то переговорил с доктором Хелсоном и, понизив голос, начал говорить:
— Мы ошень сошалеем, но сделать уше ничего невосможно. У нее… не знаю, какето скасать по-русски… ей ошталошь ошень чуть-чуть…
У Виталия закружилась голова. Ему казалось, что вместе с ее жизнью заканчивается его жизнь, и в этот момент был готов умереть вместе с ней.
На заплетающихся ватных ногах он, покачиваясь от головокружения, пошел обратно к Ирине и сел на стул у ее изголовья. Положив свою руку ей на волосы и легонько прикоснувшись к ее виску лбом, он стал вспоминать те дни, которые они провели вместе. Последние события сейчас даже не приходили ему в голову. Еще летя в самолете, он простил ей все и старался думать, что она делала это для того, чтобы забыть его. И теперь, когда жить ей оставалось совсем чуть-чуть, она поняла, что ближе его у нее никого не было. Иначе она не позвала бы его, чтобы увидеть в последний миг жизни того единственного, к которому и тянулась все это время ее душа и сердце.
Он поднял голову и посмотрел на Ирину. Она смотрела на него все также спокойно, лишь внимательно присмотревшись, можно было увидеть в ее мокрых глазах грусть. Казалось, она понимала, что это последние минуты ее жизни, и прощалась с ним.
Из глаз Виталия скатилась слеза. Ее рука шевельнулась, видимо, она хотела вытереть его щеку. Он положил на ее руку свою и, наклонившись к ее ушку, прошептал: «Не надо…» Потом он поднял голову и опять стал смотреть на нее. Слезы скатились из глаз. Рука Ирины вновь шевельнулась под его рукой, и он опять наклонился к ней, но, вместо того, что хотел сказать: «Не надо, не шевелись», вдруг проговорил очень тихо и медленно: «Как же я люблю тебя, милая. У меня слез не было с самого детства, даже когда брата хоронили».
Она все-таки как-то развернула свою руку и зажала в ней его пальцы. Первой же мыслью у Виталия было, что ей становится лучше и она выживет. Он быстро поднял голову и посмотрел на нее, но вместо оживающего лица увидел наполненные слезами глаза. Видимо, это движение рукой доставило ей большую боль. Он погладил ее волосы и, наклонившись, провел кончиком носа по ее виску. Она попыталась шевельнуть головой, как будто хотела повернуться к нему. Посмотрев на нее, Виталий увидел уже угасающий взгляд Ирины. Она все еще смотрела на него, но ее глаза уже закрывались. Слезы стали капать из его глаз одна за другой. Он понимал, что она умирает глядя при этом на него и сжимая его пальцы в своей руке. Ее глаза сверкнули в последний раз и закрылись. Какой-то прибор у ее изголовья запищал, и на нем загорелась большая красная лампа. Рука у Ирины ослабла и отпустила его пальцы.
Но доктора не спешили подходить и делать что-то, они ждали этого. Виталий прислонился щекой к ее лбу и закрыл глаза. Ему казалось, что он хочет пойти вслед за ней.
Доктора стояли в коридоре и не мешали ему, дав какое-то время побыть с ней. Потом они зашли и потихоньку подошли к нему. Он все еще держал свою руку на ее голове, и они осторожно сняли с нее кислородную маску. Виталий сразу прижался щекой к ее открывшимся губам и потерял сознание.
Очнулся он почти сразу же. Кто-то из докторов пытался поднять его со стула. Он осмотрел всех бессмысленным взглядом. Какие-то люди в белых халатах что-то обсуждали между собой, рассматривая аппараты у изголовья Ирины и поглядывая на ее лицо. Как в забытье Виталий поднялся, ее лицо сразу закрыли тем белым материалом, которым было накрыто ее тело.
Тут среди непонятных фраз он уловил одно знакомое выражение и, встрепенувшись, подошел к группе докторов.
— Вы сейчас сказали Питэр Клори? — спросил он, вытирая платком свое лицо от слез. — Кто это?
Доктора непонимающе переглянулись и что-то спросили у доктора, который говорил немного по-русски. Тот выслушал их и обратился к Виталию:
— У чщеловека, который погиб в этой катастрофа и находилос в ее автомобиль был два документа на разный имена. Один был на имя Питэра Клори. Вы знали его? Можете опознать?
Пол начал уходить из-под ног Виталия. Голова закружилась сразу же, как он осознал всю картину произошедшего. Он оперся рукой о стену, чтобы не упасть, и так пошел к выходу из больницы.
— Падаждитье. Кто будет жабирать тело? — спросил его доктор-переводчик, совсем забыв о его состоянии и вежливости.
Виталий обернулся и посмотрел на него непонимающим взглядом. Глаза его казались стеклянными, и было ощущение, что они не видели доктора или смотрели сквозь него. Тем не менее вопрос он понял и, показав пальцем на свою грудь, пошатываясь пошел дальше. Никто не стал его больше останавливать, и он вышел на улицу, где наткнулся на какую-то машину и ударился о ее бок.
Водитель вышел из нее и начал что-то кричать Виталию, показывая пальцем на свой висок и на больницу. Но произносимые Виталием слова на непонятном ему языке: «Это же я убил ее», он не понимал. Крича дальше что-то, он обошел машину и стал, нагнувшись, рассматривать бок своего автомобиля. Но когда он уже обнаружил небольшую вмятину, которую врезавшийся в машину человек мог сделать своей коленкой и протянул к ней руку, его автомобиль резко сорвался с места и понесся по улице.
Только оказавшись за рулем, Виталий стал приходить в себя и осознавать, что он делает. Он осмотрелся стеклянным взглядом и ощупал руль и переключатель скоростей. Уменьшающегося в зеркале заднего вида бегущего за ним человека он не видел, и как попал в машину не помнил. Перед глазами была лишь умирающая Ирина и смотрящие на него глаза, в которых он ясно видел лишь любовь. Любовь к своему убийце.
Далеко впереди он увидел большое здание, которое, казалось, пересекало дорогу. Но уже через несколько секунд стало видно, что дорога уходит в сторону. Картина Ирискиной аварии отчетливо вырисовывалась перед глазами. Надо же было так случиться, что именно она оказалась в тот момент рядом с этим Питэром. Получалось, что за свои же деньги, он убил свою любимую, без которой, казалось, жизнь была уже бессмысленной.
В его глазах зажегся какой-то огонек и он нажал на педаль газа до упора. Он не стал поворачивать и, подскочив немного на бордюре, понесся прямо на здание. Его автомобиль ревел, набирая скорость.
В этот момент доктор Хелсон, отключая аппараты от умершей пациентки, услышал какой-то испуганный вздох. Он огляделся вокруг и откинул покрывающий голову пациентки материал. Глаза ее были широко открыты и испуганно смотрели в потолок. Хотя, когда ее накрывали, они были закрыты, Хелсон хорошо помнил это. А теперь и рот был приоткрыт. Аппараты были уже отключены, и он схватил ее руку. Его глаза широко открылись. Бешено бившийся пульс стал стихать только что, под его пальцами, хотя приборы уже давно показали остановку сердца. Когда пульс затих и остановился, он, подумав, что это конвульсии, закрыл ей глаза. Накрыв ее обратно, он пошел рассказать об этом необычном явлении своим коллегам.