Интересно, а какие сюрпризы нам подготовили «спортсмены»? Парни там, несмотря на свой «юный» возраст, достаточно серьезные, а командир группы уже «откатал» пару командировок. Могут где-нибудь на переходе выставить засаду, или натыкать сигнальных мин, или еще каких-нибудь «ловушек». Надо мозгами пошевелить. На контрольной точке обычно сидят какой-нибудь штабной «оператор» и парочка бойцов. Офицер выставляет в контрольной карточке командира группу цифр, в которой зашифрована отметка о прохождении и время. Все собранные на контрольных точках числовые группы надо передать при обязательном двухстороннем сеансе. После передачи групп, на сеансе связи разведчики получат от Центра зашифрованное сообщение, в котором будет указан дальнейший порядок действий. А до подхода к первой точке у нас еще один сеанс связи. Одна из важных составляющих оценки группы на учениях – это количество зафиксированных двухсторонних сеансов. Чем больше сеансов дали, тем лучше. Командир «спортивной» группы это прекрасно знает и, скорее всего, будет нам «засаживать» где-нибудь после третьей контрольной точки при проведении ОДС. Леня Ромашкин пер в головном дозоре, как паровоз по рельсам, изредка сверялся с навигатором, чуть корректировал движение и несся дальше, зыркая по сторонам и подавая связующему звену условные знаки. Связующее звено, пыхтя и негромко матерясь, увидев очередной условный знак, возмущалось:
– И что он этим хотел сказать? Помахал нам ручкой, как женщинам легкого поведения, и убежал, повиливая задом… – Леня, ты что там машешь, а?! – орали они Ромашкину, идущему далеко впереди.
Леня останавливался, показывал пару неприличных жестов и снова уходил. Техники, вспомнив о том, что они «техническая интеллигенция», вызвали по радиостанции головной дозор и попросили лейтенанта присматривать за пулеметчиком Леней, дабы тот совсем не «запартизанился». Лейтенанту на свежем воздухе похорошело, и он пер за Ромашкиным, поглядывая по сторонам и радуясь жизни и отсутствию комбрига в изгаженном прыжковом шлеме.
Где-то невдалеке послышался шум бронетехники – наверняка мотострелки гнали свою колонну куда-нибудь на полигон. По сигналу дозора группа остановилась, и мне пришлось переться вперед. Леня лежал на гребне пригорка и рассматривал что-то в бинокль.
– Командир! Наблюдаю развертывающуюся колонну противника численностью до мотострелковой роты. Предположительно – готовятся к прочесыванию местности. Предлагаю оставить меня для прикрытия основных сил группы – я геройски погибну, но всех спасу, – доложил возбужденный Леня.
– Херушки тебе – героически погибнуть! А мы что потом с твоим трупом будем делать? Я, конечно, дам команду, чтобы сперва над тобой надругались, а потом расчленили для удобства переноски, но пока давай понаблюдаем.
Ромашкин скуксился – ему страсть как хотелось повоевать. Отметив на карте координаты колонны, я дал команду продолжать наблюдение. Артемьевы быстренько развернули радиостанцию и начали «прокачивать» связь. Отработали довольно быстро, передали на Центр радиограмму об успешном выводе и об обнаружении противника. Технари, довольные неожиданной остановкой, наплевав на скрытность, начали разводить костер и пытаться вскипятить воды, дабы запарить китайской лапши и утихомирить свои озверевшие на свежем воздухе желудки. Доктор флегматично обматывал куском бинта ствол своего автомата и наверняка мечтал о теплом медпункте. Лейтенант с интересом посматривал на складывающийся штырь антенны, который братья-связисты пытались выдать за «сухую колбасу». Унюхав запах костра, я оторвался от наблюдения за мотострелками и пошел наводить порядок среди распоясавшейся «технической интеллигенции».
– Эй, блин, вам чего здесь – парковая зона? Развели кострище, демаскируете нас дымом! Сейчас сюда пехота примчится, и отдубасят нас автоматами по самым интимным местам.
– Мы – люди тонкой душевной организации, нам все время пища как духовная, так и быстрого приготовления положена; мы себя уже изменить не можем, нас такими зампотех воспитал, – ответил Пиотровский, приоткрыв крышку пластиковой коробки и с умилением нюхая ароматный пар.
– Да-да, а что мы можем поделать? – развел руками Пачишин и почесал зеленое «гоблиновское» ухо.
Два техника попросились вместе с Ромашкиным «геройски погибнуть», прикрывая отход наших основных сил. Теперь осталось, чтобы на «геройскую смерть» напросились близнецы, лейтенант и доктор – и я окажусь совсем один. Все остальные сгинут в огне холостых выстрелов, прикрывая мой отход и пожирая чудеса китайско-корейской кулинарии.
– К нам идут! – закричал Ромашкин и замахал руками.
Я галопом выполз на гребень. Черт, пехота, спешившись с брони и развернувшись в цепь, мелкими перебежками направлялась в нашу сторону.
– Подъем, желудки! – завопил я. – Леня, давай бегом по азимуту, подъем-подъем!
– Кинематографично! – восхитились братья, прилаживая на грудь радиостанции.
– А потом он уйдет в агентуру и сбежит в Великобританию, – непонятно к чему добавил доктор.
Первую и вторую контрольные точки мы прошли довольно быстро. Офицеры, сидевшие на них, поведали нам, что «спортсмены» оторвались от нас где-то часа на два. При подходе к третьей контрольной точке мы с разбегу выскочили на какую-то уютную полянку, на которой было расставлено несколько туристических палаток и ярко горел костер. Люд по полянке шастал отнюдь не военный. Какие-то туристы, среди которых в наступающей темноте по писку можно было определить несколько женских особ. Увидев нас, туристы завопили от ужаса и упали на землю, закрыв головы руками.
– Да когда же это закончится?! – чуть ли не в один голос завопили они.
– А чего шашлык не жарите? – спросил удивленный Пиотровский, и мы помчались дальше – к третьей контрольной точке.
Вымотались все – я уже начинал тяжело дышать, техники только кряхтели и постанывали, братья тихонько материли начальника связи и тяжелые радиостанции, доктор пребывал в своей обычной меланхолии. Как ни странно, лучше всех себя чувствовал лейтенант. Свежий воздух пошел ему явно на пользу. Он забрал у Лени тяжелый пулемет и легким оленем поскакал впереди.
На третью точку мы успели как раз к моменту ее свертывания. Отметили карточку и скатились вниз по склону. Приближалось время обязательного сеанса, который никак нельзя было пропустить. Пришлось из последних сил брести вверх на вершину сопки.
Все – привал! Братья, попадав на задницы, хрипло дышали. Доктор дрожащими руками распаковывал рюкзак. Технари, упав на землю, тихонько хрюкали. Лишь один лейтенант, встав в красивую позу и вскинув пулемет на плечо, зорко осматривал темнеющие ночные окрестности.
Телефон в нагрудном кармане бушлата ожил и пропищал: «О, боже мой! Они убили Кенни».
– Сволочи! – тут же отозвался Аллилуев, оторвавшись от фляжки.
– Мы отомстим, – добавил Ромашкин, протягивая дрожащую руку к фляжке.
На связи был неподражаемый штабист Черепанов. Новости оказались не ахти. Где-то на маршруте нашего марша местный СОБР, принимающий участие в учениях, высадил две поисковые группы. Пойдут они чесать местность или нет, Вова не знал, но честно отрабатывал свою ставку «двойного агента». Пришлось упросить Черепанова зайти в Центр боевого управления и попытаться высмотреть на карте реально действующих групп координаты «спортсменов». Вова перезвонил через несколько минут и, доложив обстановку, отключился. Пришлось с ним заранее договориться о проведении сеансов связи – аккумулятор на телефоне необходимо экономить, запасного у меня не было. Костер разводить не стали. На моей и ромашкинской горелке техники начали готовить ужин и кипятить воду на весь личный состав. Братья отошли от группы подальше, развернули антенны и пытались связаться с центровыми радиостанциями. Лейтенант-«начфиненок», как менее уставший, крутился вокруг, втягивая носом запах разогреваемой тушенки, и изображал боевое охранение. Ромашкин печально перебирал содержимое своего рюкзака, то и дело спрашивая в пустоту и с очумением держа в руках какое-то габаритное полено: