По мере приближения бывшего ученика к дому первосвященника в нём всё более росла уверенность, что его красиво придуманным планам так и не суждено сбыться.
«Да, план мой летит к чёрту!» – с горечью подумал Иуда, увидев вокруг дома Каиафы, большое количество народа. Слуги толпились у ворот и на улице, ожидая, когда отряд прошествует внутрь двора.
– Это тогда, пару лет назад, Иисусу удалось так легко повыгонять всех торговцев из Храма потому, что земляков вокруг было много, они и поддержали его. Сейчас же первосвященник предусмотрел все мелочи.
Тайный мой соглядатай не был столь наивным человеком, чтобы не догадаться, для чего главный жрец собрал так много своих слуг, рабов и прочей челяди. Именно здесь, перед балконом первосвященника, Иуда окончательно понял, что его амбициозные претензии на достойное положение в израильском обществе призрачны и абсурдны. Он не мог один противостоять всей мощи и силе государственной машины, возглавляемой первосвященником Каиафой, ибо не обладал теми возможностями, что находились в руках главного жреца Иудеи.
«Химера! Мираж! Заблуждение! Проклятый жрец выиграл, и сомнений в этом нет! – у Иуды от обиды даже выступили на глазах слёзы. – Попробую тогда, хотя бы перед тем, как уйти отсюда, заработать несколько монет», – подумал Искариот и решительно направился во внутренний двор дома первосвященника вслед за прошествовавшим туда отрядом храмовников.
Прошло немало времени, а Искариот всё ещё сидел в каморке в полном одиночестве, вспоминая события прошедшего вечера. Судя по давно взошедшей луне, приближалась полночь. Иуде надоело ждать и он уже, было, собирался встать и уйти, как дверь тихо заскрипела, и на пороге появился первосвященник Каиафа. Он пребывал в прекрасном расположении духа. Это было не удивительно, ведь дела его шли просто чудесно: самозванец схвачен, приговор фактически утверждён, оставалось только дождаться завтрашнего, вернее уже сегодняшнего суда. Хотя главный жрец считал предстоящее заседание Синедриона пустой формальностью, но готовился к нему очень основательно, дабы не возникли бы какие-либо непредвиденные обстоятельства, из-за которых блестяще разыгранный спектакль мог бы сорваться.
– Ты сполна получил деньги! Что хочешь ещё? – грубо спросил Каиафа посетителя. Первосвященник больше не был заинтересован в Иуде, а потому вопрос его прозвучал с чуть презрительными и высокомерными нотками в голосе, как бы демонстрируя, что в услугах бывшего ученика проповедника больше никто не нуждается. Но Искариот не обиделся на такой заносчивый тон жреца, так как даже не обратил на него совершенно никакого внимания. Иуда прекрасно знал, что от его нового предложения этот надменный священник не сможет отказаться, хотя и покуражится немного.
Мой тайный соглядатай оказался совершенно прав.
– Я могу выступить на завтрашнем суде в качестве свидетеля, – спокойно сказал жрецу Иуда.
– А мне свидетель и не нужен! – довольно опрометчиво ответил Каиафа. У первосвященника уже заранее были подготовлены два человека, которых он долго и старательно обучал, как и что следует им говорить на заседании Синедриона в пятницу.
– Те, что ты подговорил, будут полными глупцами, если согласятся выступать. Они запутаются в показаниях и загубят всё дело, – проговорил Иуда, внутренним своим чутьём догадавшись, что Каиафа имеет обученных людей. В прозорливости моему соглядатаю было трудно отказать, он правильно угадал намерения главного жреца: «Наверняка кого-нибудь подготовил из своей челяди, чтобы те дали против Иисуса ложные показания. Вот потому-то первосвященник так быстро и отказался от моих услуг», – подумал про себя Искариот, но мысли эти вслух высказывать не стал.
– Хорошо, Каиафа, но смотри, как бы тебе не проиграть! Дело-то ведь серьёзное, – только и успел проговорить он, вставая со своего места и делая вид, что собирается покинуть негостеприимный дом главного жреца, но громкий голос первосвященника остановил его.
– Сколько хочешь? – последовал его короткий вопрос.
– Сто монет серебром! – так же коротко ответил Искариот. Наступило долгое молчание. Первосвященник мучительно раздумывал над предложением вновь нежданного и неожиданного помощника, назначившего весьма высокую цену за свою услугу. Ему было жаль платить столь большую сумму, но, подумав над всем тем, что сказал Иуда, Каиафа вдруг испугался: «А что, если действительно так удачно начатое дело из-за того, что я пожалею сто монет, рухнет?» Первосвященника вдруг бросило в жар от внезапно пришедшей к нему ужасной мысли о том, что, если он не даст денег, то тщательно продуманный план может потерпеть полный крах, который станет его вечным позором. «И тогда ведь нельзя будет убрать этого проклятого римлянина, и отстоять свою веру. А разве уничтожение самозванного посланца Божьего, физические его мучения в назидание другим не укрепят мой авторитет, как главного блюстителя Закона и непререкаемого толкователя святого Завета?» – лихорадочно соображал Каиафа. Ведь сколько раз длинными, бессонными ночами мечтал он, как расправится со всеми своими врагами, дабы самому стать мессией или отцом мессии и основать новую династию правителей Иудеи, связанную родством с самим Господом. Вспоминая сейчас самые свои сокровенные желания, первосвященника даже как-то всего чуть передёрнуло от смелости собственной мысли и прошибло в холодный пот. Подумав ещё чуть-чуть, он решил дать деньги бывшему ученику Иисуса.
– Согласен! – прозвучало в тишине одно слово, и на пол рядом с Иудой тяжело упал тугой кожаный кошелёк. – Не считай! Не на базаре!
– Но у меня есть одно условие, – начал Искариот, но его строгим голосом перебил первосвященник.
– Хорошо! Свидетельствовать станешь из-за перегородки. Лица твоего никто не увидит. Ступай!
Каиафа повернулся спиной к Иуде, давая понять, что их разговор закончен, но ученик, выдавший своего учителя, не торопился уходить.
– Что ещё? – недовольно спросил жрец.
– Насчёт перегородки это ты хорошо придумал, Каиафа. Я как раз хотел попросить, чтобы мне разрешили давать показания, не объявляя себя. Но это было моё первое условие, а есть ещё второе, – нагло ухмыляясь, сказал Иуда.
– Какое ещё второе условие? – начиная злиться на своего собеседника, спросил Каиафа. – Может, хватит условий? Или ты решил разорить храмовую казну? Если…
– Не о деньгах речь, первосвященник, – перебил Иуда жреца, не дожидаясь его ответа. – Мне хотелось бы увидеть Иисуса перед тем, как его осудит Синедрион.
– Зачем тебе это? – Каиафа был искренне удивлён просьбой Искариота, ибо полагал, что речь вновь пойдёт о деньгах.
– Моё дело! Но только тогда выступлю в суде! – резко и довольно грубо ответил Иуда.
– Но его сейчас отведут в крепость Антония. Слишком уж велика ответственность, держать у себя дома столь опасного государственного преступника. А, если он сбежит, или кто-нибудь попытается устроить ему побег? Что тогда?
– Не бойся Каиафа, побег я ему не устрою.
– Не знаю, не знаю, что и ответить тебе?