В этот момент послышался шум, и в комнату вбежали два охранника.
– Вон, – сказал Извольский.
Ребята переглянулись.
– Он передал акции не банку, а себе, – сказал Извольский.
– И слава богу. Наверное, боялся, что банк ему не заплатит. Или хотел попросить добавки.
Денис помолчал и добавил:
– Я звонил в Ахтарск, велел Вайлю остановить все операции с реестром.
– А он?
– Спросил, откуда он знает, что я звоню не по поручению «Ивеко»? Чтобы движение по счетам было остановлено и они успели наложить арест на акции.
– Дай телефон, – сказал Сляб.
– У меня его отключили.
– В тумбочке, на нижней полке.
Денис достал из тумбочки телефон и набрал номер Вайля. В Ахтарске как раз было полвосьмого. Рабочий день еще не начался. Вайль настороженно откликнулся в трубку:
– Опять ты?
Денис примостил аппарат у щеки Извольского.
– Аннулируй последние сделки с акциями, – приказал Извольский, – акции должны вновь быть на счетах «АМК-инвеста».
Полностью блокируй доступ к реестру АМК. И к реестру самого «АМК-инвеста».
Денис некоторое время соображал, зачем нужна последняя мера, а потом понял – Неклясов с таким же успехом может распорядиться о продаже банку не акций самого комбината, а акций «АМК-инвеста». Оно, конечно, вряд ли, – тут уже не обойдешься без липовых доверенностей и крутого кидалова, но в такой ситуации изжогу вам обеспечивают максимально большим числом способов.
– Пойдешь к прокурору, – продолжал Сляб, – возьмешь ордер на арест Неклясова и Брелера. Основание – мошенничество. Какая это статья?
– 159-я. И еще статья 160, часть 3, «Растрата в крупном размере и по сговору с группой лиц», – подсказал Черяга.
– Обвинение – 159-я и 160-я статьи УК. Пусть человек из прокуратуры сядет на самолет, отвезет ордер в Москву.
Денис взглянул на часы. Рейсовый самолет в Москву вылетал через полчаса. Кажется, Вайлю в Ахтарске пришло в голову то же самое соображение, потому что Извольский сказал:
– Пусть задержат рейс. Если мой полетит в Ахтарск, это будет восемь часов туда и обратно.
Трубка что-то крякала. Кажется, Вайль интересовался, что будет, если суд признает гарантию «АМК-инвеста» по кредитному договору.
– Выплатим восемнадцать миллионов, – ответил Извольский.
Сляб закрыл глаза, разговор кончился. На лице Извольского блестели крупные капли пота. Для парализованного человека, который пять минут назад услышал, что контрольный пакет акций пятого по величине в мире металлургического комбината отныне принадлежит не ему, а непонятно какой «Лагуне», Извольский держался очень хорошо. Или у него просто не было возможности размахивать руками от отчаяния?
– Возьми ребят, – сказал Извольский, не поднимая век, – и езжай домой к Неклясову. К десяти утра ордер будет здесь. Если будет возможность – найди Брелера. И еще – обеспечь охрану Ирине. Сейчас такая свалка начнется…
– Зачем арестовывать Неклясова без ордера, если реестр все равно заблокирован?
– Дурак! Ему не обязательно продавать банку акции комбината. Ему достаточно продать банку «Лагуну» и «Кронику». Мы не можем запретить продажу акций «Кроники».
Черяга молчал.
– Ты понял? Иди.
– Извини, – сказал Денис, – никуда я не пойду.
Извольский открыл глаза.
– Что?
– Я уволен. Ты забыл?
– Перестань качать права. Нашел время выделываться…
– Я не выделываюсь, – сказал Денис. – Мне нужно было доказать, что не я подставил тебя под пули. Я это доказал. С меня хватит. Мне надоело, когда с людьми обращаются, как с рабами. Когда их натравливают друг на друга. Когда через пять минут после отставки у тебя отбирают машину, а через час – отключают телефон. На комбинате устроили дворцовый переворот – дворцовых переворотов не устраивают в демократических республиках. Я знаю, чем купили Неклясова. Не только деньгами. Он каждую секунду боялся, что ты его выгонишь. Потому что на комбинате можно облить любого – и ты его уволишь. Или прикажешь убрать, если он знает слишком много. Я сыт этим по горло. Я не Неклясов – я не боюсь, что меня выгонят.
Денис повернулся и пошел к двери.
– Стой!
Денис обернулся: Извольский лежал неподвижно, как разбухшая мумия, и глядел на него блестящими ввалившимися глазами.
– У тебя найдется достаточно цепных собак без меня, – сказал Денис.
Дверь оглушительно хлопнула за ним, как нож гильотины, отрезающий жизнь от вечности. В коридоре уже толпилась куча народа. Брелеровский зам, двое ментов с автоматами, на ментов с нескрываемой классовой враждой таращился из угла Витя Камаз. Камаз сидел на корточках и потому был почти одного с ментами роста. «Вот кого я кинул, – меланхолично отметил Денис, – обещал парню место Брелера, шиш он его получит, дай бог, что не влепят ему за вооруженное ограбление…»
– Денис!
Стены палаты были достаточно тонкие, чтобы все стоявшие расслышали отчаянный крик Извольского. Черяга втянул голову в плечи и заспешил прочь.
Что-то грохнулось – кажется, капельница. Послышался звон бьющегося стекла, а потом – падение чего-то грузного, тяжелого. И – низкое, от боли, рычание.
Черяга кинулся обратно. Мент с автоматом, опередив его, первым влетел в палату. Извольский лежал на полу. Бог знает каким усилием воли парализованный человек вцепился пальцами в кровать и попытался поползти за Денисом – но усилия оказалось достаточно, чтобы свалиться на пол.
Извольский не мог шевельнуться, только пальцы скребли по плинтусу. Одеяло сползло прочь, открывая желтое грузное тело с рыжеватыми завитками в паху. Глаза Извольского медленно наполнялись слезами.
Денис кинулся к нему:
– Ты в порядке?
– Не уходи, – прошептал Сляб, – не уходи. Всех, кроме тебя, купят. Как Неклясова.
Это было жутко – видеть плачущего Извольского. Все равно что видеть плачущий грузовик. Они вдвоем с милиционером кое-как подняли Сляба и перевалили его на кровать. Лечащий врач уже бегал кругами и кричал что-то чрезвычайно для Дениса нелестное. Извольский велел врачу убираться.
– Не уходи, – повторил Сляб, – хочешь, отдам тебе Ирину?
Он был неисправим. Что, Ирина пакет акций, чтоб ее сливать из оффшорки в оффшорку?
– Хорошо, хорошо, я не уйду, – говорил Черяга, сидя на полу у подушки Сляба, – успокойся, пожалуйста, а? Тебе не надо волноваться…
Он ненавидел себя. Он был верный пес, который не мог уйти от хозяина. Хозяин был парализован, и у него было много псов, но будут ли они все такими верными?