– Нет на свете таких городов, – глухо сказал Андарз, – где никому не рубят головы. Иди.
* * *
Столичный судья Нан выехал из городка Зеленые Ветви с первыми открытыми городскими воротами. Проезжая предместьями, он с любопытством вертел головой, приглядываясь к домикам с белеными стенами и зелеными флагами. Из-за беленых стен доносились звонкие голоса постояльцев, пахло свежевыпеченными лепешками.
Возможно, Одон был прав, полагая, что Иммани отпустил слуг ради тайной встречи, но Нан почему-то не думал, что Иммани встречался с торговцем или сообщником. Господин Иммани любил две вещи: деньги и женщин. Нан вспомнил темный силуэт на пороге домика, свечку и ласковый голос недавней вдовы: «Иммани! Иммани!».
К полудню Нан добрался до столицы и отправился в дом господина Андарза. Он спросил у конюха, подбежавшего к его коню, не видел ли тот домоправителя Амадию, и, получив ответ, направился в глубину сада.
Амадия пил чай в розовой беседке: каждый месяц два дня он должен был проводить в усадьбе, ожидая, не захочет ли Андарз выслушать отчет. При виде молодого судьи он вскочил и начал восьмичленный поклон, как полагается при виде высокопоставленного чиновника; однако Нан жестом остановил его и, улыбнувшись, поставил на стол бывшую при нем корзинку, обтянутую зеленым бархатом, – это был подарок от господина Решны.
Столовый мальчик поспешно принес для судьи чайный прибор и двузубую золотую вилку. Принесли яичницу из перепелиных яиц, маринованные бобовые стручки и приправу из розового толченого имбиря; принесли карпа, тушенного с корицей и медом, и кабанятину с лотосовыми корнями; а поверх всего принесли сладкий просяной пирог с финиками и медом и пряженные в сахаре фрукты «овечьи ушки», – словом, все, что полагалось для легкого завтрака.
Молодой чиновник ел изящно и немного и повеселил домоправителя рассказами о дворцовой жизни; к изумлению Амадии, он выказал немалый интерес к механике и даже некоторое время спорил с домоправителем о камнях, падающих с неба. Амадия полагал, что императорской академии следует запретить принимать как проекты вечного двигателя, так и сообщения о падающих с неба камнях, потому что это глупость и суеверия, и происходит оно от невежества крестьян, полагающих небесный свод сделанным из камня лазурита; молодой чиновник выразил нерешительное сомнение, что, может, как-то удастся обойти проблему, если выяснится, что камни все-таки падают.
Как-то незаметно перешли на новые станки; Амадия похвастался, что усовершенствованный им челнок позволяет ткать впятеро быстрее; к сожалению, новшество это вызывает гнев цехов, а с ними и советника Нарая.
– Если не наладить такие станки в империи, вся наша шерсть будет перерабатываться в Осуе, – пожаловался домоправитель. – В прошлом году, когда я был в Хабарте, уже половина ее сидела на новых станках, но кто знает, к чему приведут требования Нарая?
– Кстати, о провинции Хабарта, – спросил молодой судья, – а почему в этот год туда поехал Иммани? Господин Шан’гар уроженец тамошних мест, а у вас там торговые дела. Разумнее было б послать вас.
Домоправитель Амадия несколько нахмурился и пробормотал, что такова была воля хозяина.
– Я слыхал, – спросил судья Нан, – что между вами и секретарем Иммани была немалая распря: в прошлом году он обвинил вас в хищениях?
– Иммани, – вздорный наглец, – сказал Амадия, – сердце у него без жалости, а язык без костей, господин посмеялся и прогнал его прочь.
– Но документы-то были? – спросил судья Нан.
Тут толстый домоправитель нахмурился еще больше и, чтобы скрыть свое волнение, запустил зубы в финиковый пирог.
– Я слыхал, – сказал Нан, – что перед этой поездкой был большой скандал. Иммани снова обвинил вас в том, что вы нечестны с Андарзом и что поэтому-то вы и хотите сам ехать в Хабарту: иначе воровство выплывет.
– Иммани, – сказал Амадия, – умен, как сова, и вздорен, как гусь, и гусь в нем часто побеждает сову. Он нес глупость, и господин Андарз чуть не побил его палкой.
– Но тем не менее он послал в Хабарту Иммани?
– Он послал в Хабарту Иммани, – сердито сказал Амадия, – но тот не нашел ни недостачи в мерах, ни недостачи в деньгах, и никогда он не предъявил господину не единого документа, подтверждающего этот вздор!
Молодой судья кивнул, словно сострадая домоправителю в возведенной на него напраслине, и осторожно, двумя пальцами, съел цукат из финика с миндалем; а потом он омыл руки в розовой воде и достал из широкого рукава несколько грузовых ведомостей, которые было легко признать по зеленой с желтым полосе на документе.
– Это что? – спросил домоправитель Амадия.
– Это документы, которые секретарь Иммани переслал советнику Нараю, – ответил молодой судья. По ним получается, что в этом году «Золотая звезда» повезла в Осую из Хабарты три тысячи мер шелка, а перед господином Андарзом вы указали в ней пятьсот мер. К господину Андарзу вопросов нет, – он ведь имеет особое дозволение императора торговать с Осуей, – а вот с вас есть что спросить, – ведь рабу никто не даровал привилегии красть у хозяина.
Мигом господин Амадия забыл и о каменном небосводе, и об усовершенствованных челноках. Пирог вывалился из его раскрытого рта прямо на атласную скатерть.
– Ах он подлец! – вскричал домоправитель Амадия, – он взял с меня двести тысяч, чтобы все оставалось в тиши! Пусть он не думает, что я буду молчать! Он… он… да этот негодяй!
– Он – что?
– Он торговал людьми с варварами! Государыня Касия приговорила его к смерти!
Молодой чиновник улыбнулся, и его глаза внезапно стали как два алмазных буравчика.
– А вас? – спросил господин Нан. – Господин Иммани торговал людьми с варварами; Шан’гар – убил наместника Савара. За пределами дома Андарза Иммани ждет обвинение в измене, а Шан’гара – обвинение в убийстве наместника Хабарты. Им обоим некуда идти. Андарз спас их от смерти. От чего Андарз спас вас? Какое преступление совершили вы?
– Я ни в чем не виновен, – взвизгнул Амадия.
– Что ж, в определенных обстоятельствах – это самое непростительное преступление, а? – сказал Нан и вышел из беседки. За его спиной Амадия закрыл пухлые глазки и потерял сознание.
* * *
Из беседки господин Нан прошел в кабинет Андарза. Императорский наставник сидел в кресле на возвышении и смеялся, а перед ним на руках ходил Шаваш. Впрочем, мальчишку тут же отослали, и Нан принялся рассказывать о своей поездке в Козий Лес. Едва он кончил, в дверь послышался стук, и на пороге показался начальник охраны Шан’гар. Он сказал, что Амадия потерял сознание в розовой беседке и по этой причине просит позволения удалиться домой и не дожидаться, вызовет ли его Андарз с отчетом.
– Великий Вей! – сказал Андарз, – что с ним?
– Этот шпион Нарая, Нан, напугал его до смерти, – сказал Шан’гар.
– Невежливо говорить о присутствующем человеке в третьем лице, – сказал Андарз.