Была уже полночь, когда Шаваш выскользнул из шатра, прошмыгнул по освещенному луной лагерю и взобрался на высокий орех. Орех был помилован варварскими топорами, так как этот вид ореха считался у варваров деревом, по которому лазят к богам. Повсюду пылали костры, и силуэты часовых, сидевших на корточках, танцевали на стенах сада под треск горящего хвороста и стрекот цикад. Король строго-настрого запретил выходить из лагеря без его личного разрешения, опасаясь, что между его воинами и населением произойдет какое-нибудь несогласие.
Шаваш понял, что из этого места будет нелегко убежать, и его лисья мордочка вдруг приняла неприятное выражение. «Ладно, господин Андарз, подумал он, – ты меня подарил, ты меня и ищи».
Шаваш устроился поудобней на ветке и принялся обдумывать планы своего бегства. Он не имел ни малейшей охоты оставаться среди сырых варваров. И пусть господин Андарз попробует разыскать своего бывшего раба в Нижнем Городе…
Тень заспешила по дорожке, – Шаваш узнал секретаря Иммани. Иммани метнулся в кусты близ ореха и стал там возиться, – по звукам Шаваш понял, что Иммани выпил лишнего. Иммани выбрался из кустов, и тут же ему навстречу неслышно шагнули два варвара. Один был в белой накидке и маленькой круглой шапочке. Шаваш узнал жадного князя Росомаху. Другой варвар был русоволос и статен, в зеленом боевом кафтане с черными лаковыми пластинами, и когда он заговорил, Шаваш поразился его отменному вейскому.
– Ты не помнишь меня, Иммани? – спросил варвар, – это я, Бар-Хадан.
Иммани пьяно хихикнул.
– Что вам нужно? – спросил Иммани.
– Мне тридцать два года, – сказал Бар-Хадан, – и четырнадцать из них я воевал за империю. Я воевал в войсках господин Андарза, и после нашего приключения в масляном складе он дал мне свой меч и назвал меня братом. Я воевал в войсках господина Хамавна, и я вел для него переговоры с королем Аннаром. А потом ты, кружевной трус, приехал в мой лагерь, прямо из столицы, в запыленной одежде и на загнанной лошади, и передал мне предупреждение моего брата Андарза, что император отказался платить мне и, чтобы разрешить вопрос, вызывает меня в столицу для казни!
Иммани молчал. Может быть, в кабинете господина Андарза или в дворцовом покое, он бы нашел, как извернуться языком, но дело было ночью и в варварском лагере, и сказать ему было совершенно нечего.
– И вот, – сказал Бар-Хадан, – я бежал, и только сейчас, в столице, я услышал, что тебя посылали ко мне вовсе не с предупреждением. Тебя посылали с деньгами, которые ты присвоил!
Иммани задрожал так, что ореховое дерево закачалось и несколько молодых орехов упали на землю. Варвар посмотрел наверх, любопытствуя, не духи ли швыряются орехами, и увидел, что точно, духи: на дальней ветке сидело что-то черненькое, ростом с лисицу и формой с человека.
– Клянусь печенкой моих предков, – сказал Бар-Хадан, – ты должен каждому человеку в моем отряде пять тысяч и еще тринадцать «рогачей», – и если ты не принесешь их через три дня, я расскажу моему брату Андарзу, как было дело; а потом мы вместе подвесим тебя к очагу, и разведем самый малый огонь, и будем срезать каждый обжарившийся кусочек.
Иммани пошатнулся, и в эту секунду Бар-Хадан схватил его за шиворот и швырнул на колени.
– Я отдам деньги, – сказал Иммани, – не бейте!
Бар-Хадан взял Иммани за волосы и плюнул ему в лицо, а потом они с Росомахой повернулись и растворились в ночной тиши. Иммани лежал на земле и плакал. Потом он кое-как встал, отряхнулся и побрел к выходу.
Шаваш остался сидеть на орехе, очень задумчивый. Иммани ездил в Хабарту только один раз, семь месяцев назад. Туда он вез деньги для Бар-Хадана, а обратно он вез то самое лазоревое письмо. Спрашивается, если он не отдал денег Бар-Хадану, то он должен был возвращаться обратно с деньгами? На обратном пути его ограбили, отобрали подарки и письмо. Если у него отобрали подарки и письмо, стало быть, должны были отобрать и деньги.
Если у него отобрали деньги, то чем же он собирается платить сейчас? А если деньги остались у него, то, значит, и письмо осталось у него, и весь этот грабеж – не что иное, как хитрый розыгрыш.
* * *
На следующее утро Шаваш мыл королю ноги в серебряном тазу, когда в шатер пожаловал разряженный придворный чиновник. Чиновник принес рисунки для монет, на которых король Аннар попирал шею несправедливого наместника, и осведомился, всем ли довольны государевы гости. Король сказал:
– Премного счастливы, но я вчера всю ночь не мог заснуть из-за запаха ваших светильников.
Чиновник завертел головой и увидел, что в шатре стоят подаренные императором витые светильники в форме изогнувшихся фениксов, наполненные благовонным чахарским маслом.
– У нас в горах, – сказал король, – делают так: берут козий помет, смешивают с глиной и нефтью и вставляют фитиль. Такие светильники и дешевле, и приятней запахом.
Чиновник озадачился.
– Право, – сказал он, – я в отчаянии, но вряд ли на дворцовых складах найдутся светильники из козьего помета!
Шаваш высунул свою головку и сказал:
– В кабачке «Шадакун» есть светильник из козьего помета – я знаю!
Что ж! Король надел на Шаваша поводок и поехал покупать этакое удобство. Спустились к берегу: там царила матросская суета, грузчики перекидывали арбузы, таскали мешки; портовые девицы вертели перед матросами задницами. Каких только судов там не было: круглые, как ореховая скорлупа, суда из Иниссы; длинные, как лещ, из Чахара; судно-губошлеп из Маиды, а вон и совсем глупая вещь, радусская лодка, обвязана веревками вместо железных гвоздей, через два года тонет…
По другую сторону реки тянулась неприступная стена, на стене сидели серебряные гуси, за стеной вздымались красивые, как сказка, башенки павильонов Государева Дворца.
Король Аннар повертел головой, вздохнул и сказал:
– Как прекрасен этот город! Сдается мне, что рай расположен в той части неба, которая висит над этим городом. Счастлив будет тот, кто его завоюет.
– Ба, – сказал Шаваш, – столица бедней Осуи.
– Экий вздор, – изумился король, – я был в Осуе! По сравнению со столицей это не город, а кочерыжка.
– На кого приятней смотреть, – спросил Шаваш, – на овцу или на павлина?
– На павлина, – сказал король.
– А кого приятней есть?
– Есть приятней овцу.
– Вот, – сказал Шаваш, – Небесный Город подобен павлину, а Осуя подобна овце. Половина этих кораблей, – и Шаваш показал на баржи у пристани, – плывет в Осую, но то, что мы прибиваем к стенам храмов, они прячут под замками складов. Они везут в свою Осую шелк и шерсть, фарфор и пряности, ковры и ожерелья, красную медь, белое серебро и желтое золото, благовония и курильницы, а что взамен они отдают нам? Одни бумажки.
– Ничего такого я не слышал от чиновников раньше, – сказал король, вспоминая, однако, разговор с судьей Наном.