С этими словами Чан сделал попытку подняться, но ввиду легких телесных повреждений, а также общего расстройства организма, вызванного значительным превышением нормы алкоголя в крови, поскреб ногами по полу и остался, где был.
— Слышь, Чан, — спросил Денис, — а Негатив Премьеру предъяву делал? За моего братана?
— Кунак делал, — сказал Чан, — на завтра стрелку забили.
— Где?
Чан икнул. Черяга повторил вопрос.
— Забыл, е-мое, — сказал Чан. — А тебя что, не звали?
— А стрелка-то мирная? — задумчиво спросил Денис.
— Да не поцапаются! Премьера-то тоже Князь на город ставил, в один общак платят. Премьер живет по понятиям… Слышь, братан, сгоняй за зельем? Душа не встает…
— Я сгоняю, — пообещал Денис, — а ты мне вот что скажи: неужто мой братан и впрямь в эту Ольгу так втрескался? Не побрезговал?
— Олька Барыня — девка умная, — сказал Чан, — она у Негатива два месяца жила, пока он ее на чужой скалке не застукал…
— И что ж? Негатив к брату не ревновал?
— Кого ревновать-то? Мокрощелку? — Чан громко икнул. — Так вона их как ос в гнезде… Западло давалку-то ревновать будет…
Когда, через пятнадцать минут, Черяга вернулся в квартиру с четырьмя бутылками самой мерзкой бормотухи, которая только нашлась в ближайшем ларьке, новый его знакомый похрапывал, окончательно свалившись под стол. Ноги в разных носках сиротливо торчали из-под длинной скатерти. Черяга осторожно сгрузил рядом с Чаном бутылки и вышел.
Если, не дай Бог, Чан проснется до завтрашнего полудня, то первым предметом, который предстанет пред его ясные очи, станет батарея поллитровок из комка. Вряд ли Чан успеет протрезветь настолько, чтобы поведать коллегам о визите московского братана. Если же в пятирублевых бутылках окажется метиловый спирт или еще какой антифриз, — что ж. Что-то подсказывало следователю по особо важным делам Денису Черяге, что чрезвычайных угрызений совести по поводу преждевременной кончины он испытывать не будет.
Было около восьми часов, когда внедорожник Дениса снова остановился на проспекте Коновалова у девятиэтажки с облупившимся шахтером из мозаики. Денис долго сидел в машине, подкидывая на руке связку доставшихся от брата ключей, и убеждал себя, что он приехал только затем, чтобы возвратить Ольге ключи от ее дома.
Наконец вздохнул, улыбнулся и полез из машины.
Ольги в квартире не было; сейфовый ключ и вправду подошел к ее двери, Денис повернул его и прошел внутрь.
Однокомнатная квартирка все так же сверкала непривычной для шлюхи чистотой; мебель везде была отполирована, столик у окна был накрыт белоснежной синтетической скатертью. На маленькой тумбочке стояла фотография Вадика.
Денис поставил чайник на плиту и приготовился ждать.
Ждал он недолго: спустя минут десять в дверь кто-то заскребся. Осторожно ступая ногами в одних носках, Денис подошел к двери и посмотрел в глазок. Спустя мгновение он открыл дверь.
На пороге стояла девочка лет десяти, в платьице со спущенными колготками и красными цыпками на лице. В руках девочка держала полосатую кошку. Увидев незнакомого мужика, девочка не испугалась, а спросила:
— А тетя Оля дома?
— Ты откуда, пузырь?
— А я из пятой квартиры, — сказала девочка, — у меня мамка пьяная, мне нельзя домой. Мамка, когда пьяная, убить может. Меня и Маньку. Во, — и девочка доверчиво подняла руку, на которой темнел огромный сизо-черный синяк.
— Заходи, — сказал Денис.
— А вы со мной ничего не сделаете? — подозрительно спросила девочка. Денис поперхнулся.
— Ничего, — проговорил он, — я из милиции.
— Ну и что, что из милиции, — сказала девочка, — вон дядя Саша из восьмой квартиры тоже из милиции. Так когда Дюкин бабки ему не хотел отдавать, он его ножом пырнул, и ничего за это дяде Саше не было, а Дюкина посадили.
— А Дюкин — это кто?
— Он у остановки ларек держал. Он дяде Саше платил за охрану.
— Я из московской милиции, — сказал Денис, — хочешь, удостоверение покажу?
Девочка, ничего не ответив, переступила с ножки на ножку и вошла в квартиру. Вероятно, слова про московскую милицию показались ей достаточной гарантией. Вероятно, она считала, что в Москве милиционеры не рэкетируют ларечников и не ставят их на перо.
Денис поставил для девочки чай, а кошке налил молока в блюдечко. Девочка забилась в кухне в самый дальний кончик дивана: видимо, Денис все-таки не внушал ей безграничного доверия.
— И часто ты к Ольге ходишь? — спросил Денис.
— Часто, — сказала девочка, — тетя Оля добрая и всегда едой кормит.
— Ты хочешь есть?
— Ага, — сказала девочка.
Денис разогрел борщ, оставленный в холодильнике, и сварил макароны.
Девочка сожрала все, подчистую, как голодный щеночек, потом тихонько рыгнула и спросила:
— Можно я пойду поиграю? У тети Оли в комнате игрушки есть.
Денис насторожился: какие такие игрушки могли быть у безмужней шлюхи? Но игрушки оказались самые настоящие: детский конструктор, кукла Барби и еще какая-то старая игра, где надо было бросать шарик и двигаться по клеточкам на карте. Денис понял, что Ольга купила игрушки для девочки.
— А ты здесь Вадима видела? — спросил Денис.
— Видела, — сказала девочка, — он плохой. Когда он приходит, тетя Оля меня из квартиры выпроваживает. Он сказал: «Ну чего ты с этой шмакодявкой возишься? У нас скоро свои будут».
В это мгновенье в прихожей щелкнул замок. Денис вышел из комнаты и увидел Ольгу: она снимала туфельки на высоких каблуках. Увидев Дениса, девушка замерла и на мгновение опустила глаза, а потом вдруг опять подняла их и улыбнулась ему заученной белозубой улыбкой.
— Что, — сказала Ольга, — за вещами брата пришел? Посмотреть, не зажала ли чего?
Дверь из комнаты отворилась, и оттуда выползла девочка с куклой в руках.
— Тетя Оля пришла! — сказала девочка. Заученная улыбка слетела с лица путаны. Ольга прижала девочку к себе.
— Что с тобой, Лиза, — спросила она, — опять мама пьяная? Есть хочешь?
Ольга гладила девочку по волосам, на лице ее бродила какая-то грустная и очень женская улыбка.
— Есть хочешь?
— Нет, — сказала Лиза, — мы с Манькой пойдем погуляем. Правда, Маня?
Кошка выскочила откуда-то из кухни и побежала к девочке.
— Куклу с собой возьми, — предложил Денис.
— Куклу нельзя, — сказала Лиза, — куклу мамка отберет и пропьет.
Дверь за девочкой захлопнулась.
На лицо Ольги вновь вернулась приклеенная улыбка, видимо усвоенная ею перед всяким мужиком, и она танцующей походкой прошла из прихожей в комнату. Бедро ее слегка задело Дениса.