Проездных документов у наших голубков не было, но Иван-Валерий спокойно уладил дело, сунув солдатику, смотрящему за посадкой, взятку: несколько золотых часов и колец. А потом им повезло Не успел состав пройти и несколько километров, как прогремел взрыв. В первые месяцы после окончания войны отдельные группы гитлеровских солдат, не желавших сдаваться, вели партизанскую войну, минировали дороги, по которым шли составы с советскими солдатами. Ладожскому оторвало ногу, Кирилла сильно контузило. Валерия и Марию даже не задело – Хорошо везение – подскочила Томочка.
– Ты не поняла! – покачал головой Олег. – Естественно, все оказались в госпитале и получили там настоящие бумаги. Более того, потом, уже выучив язык, Кирилл, оправдывая легкий акцент, говорил"
– Это последствие тяжелой контузии. А Ладожский с жаром пел о мучениях, перенесенных в лагере, демонстрируя протез.
Олег замолчал, выждав секунду, он Сказал:
– Я не стану тут описывать, как они добирались до Москвы, устраивались на работу, организовывали лабораторию… Безусловно, это интересно, но лучше сразу перейду к событиям последних месяцев.
Самое интересное, что до смерти Кирилла-Гюнтера все шло хорошо. Боярские: Мария Григорьевна, Кирилл и Валерий – защитили диссертации и продолжали работу над созданием лекарства. Ладожский тоже вполне преуспел, сидя в той же лаборатории. Одна беда – панацея все не находилась. Были получены впечатляющие результаты, но, увы, помочь удавалось не всем. Кое на кого разработанные на основе яда лекарства не действовали совершенно. Но Боярские и Ладожский не сдавались. И у них появилась возможность проводить эксперименты на людях Началось все очень просто. Одна из сотрудниц НИИ, где располагалась лаборатория, плача, пришла к Марии Григорьевне и взмолилась:
– Маша, помоги.
– Что случилось? – спросила Боярская.
– Говорят, вы какое-то чудо-лекарство изобрели!
– Да нет, – вздохнула Боярская, – работа в разгаре. Но коллега вцепилась в нее.
– Мой сын умирает, саркома, умоляю!
– Что ты, – замахала руками Мария Григорьевна, – сама знаешь, не имею права.
– Умоляю, – упала перед ней на колени несчастная, – ему все равно умирать! Последний шанс!
Подростку провели цикл уколов, и – о чудо! Ребенок выздоровел. В лабораторию потек ручеек несчастных. Боярские и Ладожский были очень осторожны, брали только тех, кто одной ногой стоял в могиле. В случае летальных исходов родственники не предъявляли претензий. Денег ученые не брали, они начали это делать только после перестройки, когда государственное финансирование лаборатории сошло на нет, а им перестали выплачивать зарплату. Финансовые дела предоставили вести Ладожскому, жадному до крайности. Герман Наумович не растерялся и взвинтил цены. Ученые начали прилично зарабатывать, но, если Боярские не думали о деньгах и жили достаточно скромно, то Ладожскому все было мало. Жадность его становилась патологической, ему было жаль потратить копейку даже на себя. Он просто складывал доллары в сейф, который установил дома, и не упускал малейшей возможности приумножать заначку.
Умер Кирилл. Честно говоря, его смерть скорей обрадовала, чем огорчила сообщников. Дело в том, что, старея, Кирилл-Гюнтер делался невыносим. Последнее время он начал вести дикие разговоры.
– Мы стоим на пороге великого открытия, – вещал Кирилл, – как только доведем исследование до конца, мигом опубликуем данные и сообщим всем наши подлинные имена.
– Ты с ума сошел! – испугалась Мария Григорьевна. – Зачем?
– Мир должен знать, что спасение ему принес немец! – с пафосом заявил Кирилл.
Неизвестно, как бы он повел себя дальше, но тут его свалил инсульт, и Кирилл умер.
Мария Григорьевна поплакала и успокоилась. Еще раньше скончалась жена Валерия, Соня…
– Эй, – подскочила я, – она сама умерла? Куприн кивнул.
– В череде смертей эта естественная. У Софьи Николаевны случился шок от укуса. Бывает такое.
– Так и думала! – воскликнула я.
– По-моему, ты слишком много думаешь, – на полном серьезе заявил Олег. – Значит, Боярские остались вдвоем, если считать еще и Ладожского, то в лаборатории теперь трудилось только трое, рабочих рук не хватало, и Мария Григорьевна решила, не посоветовавшись с Валерием, привлечь к делу свою старшую дочь Аню и зятя Николая. Они казались ей крайне подходящими кандидатурами: молодые, талантливые ученые, к тому же самые близкие родственники, тайна не уйдет из семьи.
Сначала Аня и Николай с радостью согласились, но через несколько дней, когда им стало ясно, где, кто и на ком начал проводить первые исследования, юноша и девушка пришли в ужас. Николай заявил теще:
– Скажите спасибо, что сегодня вечер пятницы! У вас есть время, чтобы насушить сухарей! В понедельник пойду в ФСБ! Вы – убийцы!
Николай не знал, что приемная Федеральной службы безопасности работает круглосуточно, и, вместо того чтобы бежать туда сломя голову, подхватил Аню и унесся на дачу.
Мария Григорьевна в страшной тревоге позвонила Валерию. Тот кинулся следом за племянницей и ее мужем, прихватив с собой бутылочку «Арбатского» с растворенным в нем ядом. И что было потом?
– Он задвинул заслонку, и дым пошел в избу, – тихо сказала я. – Каким-то образом обманул молодых людей, втерся к ним в доверие, предложил выпить…
– Именно, – подтвердил Олег.
– Он убил племянницу! – воскликнула Томочка.
– Во-первых, она ему не родная по крови, – вздохнул Куприн, – только по документам, а во-вторых, думаю, если бы Аня даже являлась его дочерью, Валерий не остановился бы. Ведь опасность угрожала лаборатории.
Мария Григорьевна, такая же фанатка, как и Валерий, спокойно перенесла смерть Ани и Николая. Им предложили такое дело, как работа над лекарством от рака, а эти люди заартачились. Мария Григорьевна выбросила из головы все мысли о глупой дочери и зажила спокойно.
Но потом опять пришла беда. Вернее, сначала она показалась праздником. Люба, младшая девочка Боярской, вышла замуж за Игоря. Примерно через месяц после свадьбы зять предложил теще сходить в ресторан, вдвоем, без Любы. Слегка удивленная приглашением, Мария Григорьевна согласилась. Приехали в крошечный, совершенно пустой кабак, и Игорь без всяких обиняков выложил:
– Сначала машина, потом квартира, затем ежемесячное содержание.